Лёгкий, ненавязчивый романчик 
91 
Мелодичный сигнал, сообщивший, что кто-то пришел, заставил соседок встрепенуться. Кого это принесло на ночь глядя? Дверь отъехала в сторону, и на пороге показалась Ти-105. По широко распахнутым, наполненным слезами глазам ребенка и дрожащим рукам семьдесят шестая сразу определила, что девочка только что вышла из даана. Странно, что ей позволили прийти сюда. Это может значить только одно — малышка на грани срыва, и воспитатели это поняли. Дураками они никогда не были, поэтому позволяли старшим воспитанникам проводить с маленькими детьми, находящимися в таком состоянии, «профилактические» беседы. Сто пятую закрепили за Ти-76 сразу после ее появления в школе. Оторванная от мамы шестилетняя девочка все время плакала, семьдесят шестая утешала ее, как могла, стараясь не вызывать подозрений. Вот и сейчас страшно захотелось прижать ребенка к себе и дать выплакаться, но нельзя — обеих накажут.
— Что случилось, сто пятая? — ровным голосом спросила она.
— Госпожа воспитательница приказала идти к тебе… — прошелестела девочка, в ее глазах горела такая тоска, что обеим соседкам стало не по себе.
Приказала? Все ясно, сейчас свободные воспитатели наблюдают за их комнатой. Нельзя позволить себе ни единого прокола, иначе последствия будут не слишком приятны.
— Почему?
— Мама…
— Что «мама»? — удивленно приподняла брови семьдесят шестая.
— Мне мама снилась… — опустил голову ребенок.
— И ты плакала?
— Да…
— Иди сюда, садись, — позвала Ти-76, похлопав по кровати. Ти-105 послушно села. — Я тебе не раз говорила, что плакать — нельзя. Плачут только дикари.
— Я знаю… — понурилась девочка. — Я к маме хочу…
— Забудь маму, — осторожно покосилась на соседку семьдесят шестая. — Ты — будущий ди-эмпат, это величайшая честь.
Она осторожно взяла вялую руку девочки, принявшись незаметно поглаживать ее кончиками пальцев — это было единственным, чем она могла помочь бедняжке. Даже такая невидимая ласка очень ценилась малышкой — сто пятая уже понимала, что старшая подруга страшно рискует, ведь если воспитатели это заметят, то и ее, и семьдесят шестую снова ждет даан. А это так больно…
Элька сразу все поняла, заметив осторожные касания пальцев соседки к ладошке девочки. Ее колотил гнев — этот несчастный ребенок одним своим существованием опровергал все высокомудрые слова старшей о-тиэ, напрочь опровергал. Сволочи, Боже, какие сволочи… Она же еще маленькая, разве так можно? Цель, значит, оправдывает средства? Ну-ну, господа хорошие… Вы сами создаете предпосылки для своего скорого падения, сами, никто иной.
Гнев помог девушке собраться, и она прорвалась в операционную систему искина, скрутив несколько совершенно диких пространственных связок. Прорвалась из места, куда ни один воспитанник проникнуть не мог — главного командного центра станции. Ну да, откуда им знать, что пространство можно усилием воли перекрутить любым образом. А хороша операционка, ничего не скажешь, веками создавалась, все лишнее вычищено. Но изнутри можно сделать многое, главное, тщательно скрыть следы своего присутствия, иначе такое поднимется…
Пришлось задействовать все ресурсы мозга и все потоки мышления для анализа базового ядра системы. Варианты воздействия нашлись быстро, и Элька создала несколько программ-паразитов, окутавших ядро невидимой для сканеров паутиной и вскоре внедрившейся в него. Теперь не надо будет прорываться в систему столь идиотским образом, достаточно кодовой команды и кальки личности. Никто, кроме Эльки, не сможет воспользоваться этим отнорком — система с этого момента воспринимала ее, как главного администратора, но даже лог-файлов о том не останется в доступных местным администраторам папках — очень кстати, что операционка создавалась параноиками. Информация о новом админе хранится в теле самого ядра, став его составной частью, и выудить ее оттуда невозможно. Разве что заменить систему с резервной копии, да и тогда созданная девушкой паутина рассредоточится по управляющим базам данных, а затем заразит новое ядро.
Убедившись, что все прошло успешно, Элька вынырнула в реальный мир, контролируя искина одним потоком мышления. Здесь прошло всего пять секунд, а для нее — добрых пять часов. Смоделировав для воспитателей картину псевдореальности, девушка отключила камеры наблюдения.
— Можешь не бояться, — сказала она, торжествующе улыбаясь. — Воспитатели нас больше не видят.
91 
