7 
Однако через некоторое время в толпе раздался ропот, и она раздалась, пропуская высокую худую женщину лет сорока пяти на вид, темноволосую, в черном балахоне, с некрасивым, но властным лицом. В поселке ее прозывали Карада, вряд ли это было имя, но так уж повелось, она и сама отзывалась на это прозвище. «Ведьма, ведьма», — пронесся легкий шепоток. Женщина в черном только криво усмехнулась, прекрасно слыша даже самый тихий шепот в толпе. Впрочем, ей не было никакого дела до глупых селян.
Ту, кого называли Карада, уважали и побаивались, хотя за все тридцать с лишним лет жизни в этом забытым богами поселке она ни разу не причинила зла ни одному живому существу. Да, в порыве раздражения, например, на подростков, устроивших в пылу игры гвалт возле ее дома, она не раз обещала проклясть их всех, а потом снять проклятие с невиновных, буде такие случайно попадут под горячую руку. Но ни разу пока никого не прокляла, а, наоборот, лечила селян травами и заговорами, не раз ставила охрану и отвод злых умыслов, если поселку грозила опасность извне. Но досужие слухи все равно ползли по домам. Говорили, к примеру, что она самая настоящая черная дорская ведьма, которая проиграла своей сопернице и вынуждена была отправиться в изгнание. Правды не знал никто, поэтому домыслы были самые фантастические.
Учениц ведьма не брала, да оно и понятно, все местные с даром ведающих были светлыми, а дар Карады — темным. Это единственное, что известно было наверняка. И вот сейчас, пройдя через расступившуюся перед ней толпу, она, не останавливаясь, подошла к несчастному, лежавшему в лодке, и наклонилась над ним. Через несколько мгновений выпрямилась и сказала, повернувшись к селянам:
— Он жив. Жизненная искра еще не покинула тело. Я беру его к себе. Есть здесь хоть один мужик, кто поможет мне донести парня до моего дома?
Селяне громко зашушукались. Было что-то зловещее в принесенном волнами юноше, да и сама Карада внушала опаску. А не исполнить просьбу ведьмы — навлечь беду наверняка. В конце концов кто-то не выдержал и стал пробираться вперед.
— Я подсоблю, да-нери Карада, — вышел вперед крепкий мужик с какой-то клочковатой бородой и растительностью на голове.
В толпе кто-то хихикнул.
— Сован-непутевый несчастий на свою голову ищет, — послышался бабий голос.
— Али приглянулась ему ведьма, — добавил другой с издевкой.
— Молчали бы, беспутные, глядишь, и обойдет вас несчастье, — обронила, ни к кому не обращаясь, ведьма, и все голоса тут же стихли, стало слышно, как жужжат насекомые.
— Ну дак что ж? Беру это я парня? — спросил тот, кого назвали Сованом, поклонившись темной ведающей.
— Бери, раз вышел, — хмыкнула та, рядом стало видно, что ведьма чуть ли не на голову выше помощника, да и в плечах не уже. — Бери под руки, а я с другой стороны возьмусь.
— Дак, может, я сам? Я сам донесу-то, в убогом и веса-то нет.
— Делай, как велено! — оборвала его Карада. — Да неси не как мешок!
Вытащив юношу из лодки, они перехватили его поудобнее и пошли через широко расступившуюся толпу. Аккуратно ступая, Карада стала пятиться спиной вперед по направлению к своему дому, выстроенному на окраине поселка около скал. Идти было недалеко, и, несмотря на неудобную ношу, вскоре ведунья и ее помощник достигли дома. Карада велела заносить парня и класть прямо на ее кровать. Сован смутился было, но взгляд ведающей был строг и не допускал возражений. Вздохнув, мужчина исполнил приказ.
— А теперь иди сюда! — позвала его ведьма обратно во двор.
Сован послушно подошел.
— Останешься помогать мне по хозяйству, пока парень не оклемается. Мне потребуется много сил, чтобы поставить его на ноги, и недосуг возиться с хозяйством. Будешь делать все, как я скажу, и точно в срок — не обижу. На пока монету и иди колоть дрова.
Помощник промямлил что-то невнятное, но от монеты отдернул руку, как от ядовитой твари. Ведьма рассмеялась:
— Бери, не укусит! А впрочем, как хочешь… Топор возле поленницы. Наколи мелко, мне нужно много щепы, но не все, часть оставь половинками.
Сован покосился на нее, но монету так и не взял, направившись к поленнице. Оттуда вскоре послышались удары топора. Ведунья же направилась в дом, где без промедления занялась парнем.
Ее новый помощник по хозяйству во время передышек слышал то тихое, то громкое пение, прерываемое возгласами на непонятном языке. Сован уже корил себя за то, что вызвался в подручники, страх перед темной ведьмой был силен, а теперь она еще и привлекла его на постоянную работу. Кто знает, что еще ведьма придумает, а отказаться и того боязней. Поленья были не толстые, как и везде в округе, ладно хоть такие есть, говорят, что дальше по берегу настоящие дрова — роскошь, топят торфом и плавником, если случается найти, а все дерево возят далеко из-за прибрежных холмов.
7 
