5 
На следующий день за Марией пришли Инквизиторы. Обвинение в колдовстве, короткий суд, пыточные, где девушку заставили признаться в страшных грехах, приговор и — костер.
Сейчас она уже понимала, что помощи от Иерархии ждать ни к чему. Хотя бы потому, что Иерархия сама сдала ее Инквизиции.
Лязгнул отпираемый засов, пронзительно скрипнула несмазанными петлями дверь камеры. Раздались тихие шаги.
— Доброе утро, Мария, — прозвучал над самым ухом вкрадчивый мужской голос. Очень знакомый голос, просто до жути знакомый…
— Приветствую, дон Диего, — отозвалась она, резко садясь на соломе. — Простите, не ожидала вас здесь увидеть.
Он, как всегда, был безупречен. Темные блестящие волосы аккуратно подстрижены, на алом камзоле ни пятнышка, воротник белоснежной шелковой рубашке подчеркивает смуглую кожу, усики и бородка по последней моде… Дона Диего обожали все дамы — кроме женщин иерархии. Только они знали, что Диего — извращенный садист, девизом своим выбравший: «Боль — это то единственное, чем я могу одарить вас без остатка». Сильный маг, любитель кровавых ритуальных обрядов, верный поклонник демонов — таким был дон Диего. Второй человек в Темной Иерархии. Хотя назвать его человеком мог лишь тот, кто не знал хотя бы сотой доли его пристрастий. И он предлагал Марии ученичество. Она отказалась.
— Неужели ты думала, что я смогу бросить тебя в беде? — завораживающе улыбаясь, проговорил он. — Ни в коем случае. Как только я узнал, что с тобой случилось, я бросил все свои дела и примчался сюда.
— Я… благодарна вам за заботу, дон Диего, — с трудом выдавила из себя девушка. — Но…
— Я вижу, тебе здесь уже немало досталось, — к немалому удивлению Марии, улыбка мага начала ее раздражать. Тем более, что он был прав — каленое железо и палаческие щипцы никого не красят. — Я пришел, чтобы забрать тебя отсюда.
— Но… как?
— Это не важно, милая. Тебе достаточно знать одно — я могу это сделать, и я это сделаю. Но ты также должна понимать, что взамен я тебя кое о чем попрошу…
— О чем же, дон Диего? — внутренне содрогаясь, спросила Мария, уже понимая, о чем пойдет речь.
— Ты должна стать моей ученицей и выбросить из головы всю эту дурь с целительством. Поверь мне, твои таланты позволят тебе далеко пойти… если, конечно, выберешь правильный путь. Для этого тебе всего лишь нужно стать моей… — маг сделал долгую, многозначительно-двусмысленную паузу, — ученицей.
На бесконечно короткий миг она готова была согласиться.
— Простите, дон Диего, но мой ответ — нет! — кто бы знал, как тяжело дались девушке эти слова, как тяжело было собственными руками отнять у себя надежду на спасение от костра… Но перспектива стать ученицей кровожадного садиста пугала несостоявшуюся целительницу куда больше, чем самая мучительная смерть.
— Ты хорошо подумала? — разорвал непродолжительную, нервную тишину голос Диего. Теперь он не был обволакивающе-завораживающим, в нем зазвенели лед и сталь.
— Да, — обреченно кивнула Мария. — Я хорошо подумала. И не изменю своего решения. Лучше на костер! — почти выкрикнула она, подняв горящий взгляд на мага.
По холодному, холеному лицу прокатилась судорога ярости. На какой-то момент Марии показалось, что сейчас ей придется на собственном опыте убедиться в правдивости рассказов о жутких пытках, которые Диего придумывал для своих жертв.
— Что ж, мне очень жаль. Раз ты не хочешь быть благодарной, то и у меня пропало желание проявлять великодушие. Костер так костер — это твой выбор. Прощай, дурочка. Прощай, — он встал, брезгливо стряхнул прилипшую к безукоризненному камзолу соломинку, и вышел.
Она упала обратно на свое убогое ложе и разрыдалась. Страшно было, очень страшно… Говорили, что смерть на костре — далеко не самое страшное, больно всего лишь пару минут, а потом человек умирает, не выдержав муку или задохнувшись в дыму, но кто знает, сколько правды в этих словах?..
— Господи, за что? Что я такого сделала, чем заслужила столь страшную смерть? — тихо шептала девушка сквозь слезы. — Не может быть, чтобы дар исцелять людей был от Сатаны, не может такого быть… Я ведь хотела, как лучше… За что мне это?..
Внезапно рука Марии наткнулась на что-то острое. Она пошарила в соломе — и извлекла на свет Божий осколок черной стали длинной около восьми дюймов и в четверть дюйма шириной. Один край осколка был бритвенно острым, второй очень ровно обломан. На блестящей стали виднелся темно-серебристый узор.
5 
