очень нудно 
101 
– Какая? – с надеждой спросил Скрипач.
– Ит сказал про восемнадцать порталов. И про одновременное включение.
– Но это же законно, – Скрипач поскучнел. – Никто не запрещает покупать точки, создавать проходы и включать…
– Порталы – не запрещает, – кивнул Ри. – А корабли?
Скрипач восхищенно посмотрел на Ри.
– Вот я всегда говорил и буду говорить – голова у тебя все-таки золотая! Черт, Ри, я про это вообще не подумал. Ведь ты прав! Вторая стадия не имеет права на создание боевого флота такого размера. А гражданский тут по реестру, кажется, десять. Я прав?
– Да, прав. Замечу, что эти десять им обошлись в огромную сумму, пробили в бюджете существенную дыру. Так что с теми кораблями им явно кто-то помог. Угадаешь, кто именно?
– Ха, – удовлетворенно произнес Рыжий. – Давай попробую. Есть такая симпатичная организация, называется «Карающий молот». Достаточно богатая и более чем заинтересованная. Ага?
– В точку. Дело за малым. Первое – найти корабли, второе – убедиться в том, что они военные, третье – можно раскрываться и звонить в дверь. Будет хотя бы один повод для того, чтобы ввести в систему боевиков.
– И нам поотрывают головы, – проворчал Скрипач. – Самое поганое, что придется нам снова брать у тебя машину и мотаться вдвоем.
– Втроем.
– Вдвоем, Ри. Мотыльки.
– О, Боже… Слушай, им, наверное, уже получше? – с надеждой спросил декан. Скрипач с сомнением покачал головой. – Рыжий, я тебя прошу – устрой их временно у Джессики. Пожалуйста! Ну что я, нянька, что ли?
– Нянька сейчас Ит, – захихикал Скрипач. – Тебе настолько противно с ними сидеть?
– Ох, Рыжий… да нет, не противно, конечно. Почему – противно? Мне сложно их понимать, это да, и потом – мне их жалко, и мне, признаться, трудно это выносить.
– Догадываюсь, – вздохнул Скрипач. – Мы того первого Мотылька сами тут же спихнули Джессике. Все-таки женщины к этому делу лучше приспособлены.
– К какому делу? – не понял Ри.
– Ухаживать за кем-то, помогать, – объяснил Скрипач.
– Вы еще гермо, вам все-таки проще, – проворчал Ри. – А я вообще ни в зуб ногой. Они мне говорят что-то, а я сижу и не соображаю – то ли он хочет, чтобы теплее стало, то ли набок повернуться, то ли руку куда-то подвинуть. Мрак полный.
– Во-во, – покивал Скрипач. – Не совсем понял, с какого бока тут гермо…
– Потому что гермо – это все-таки гермо, а не мужик, – подсказал Ри.
– Ты издеваешься? – ласково спросил Скрипач. – Ри, прекращай. Мы такие же гермо, как ты балерина, и об этом прекрасно знаешь. Вот Гира, да, это гермо. Замми, которого мы с Итом вытащили, – тоже. Вудзи Анафе – и он был гермо. Мы – нет. Кто угодно, но только не гермо. Понимаешь, гермо можно быть только по отношению к кому-то. А именно – по отношению к тому, кто тебя любит. Что у нас дома… ты в курсе и, кажется, знаешь даже больше, чем мы.
– Ну, в таком случае, я не мужчина, – криво усмехнулся Ри. – Если говорить про отношения и про «кто тебя любит». Ты сам отлично знаешь, что именно она любит и что я такое в ее глазах.
Скрипач посмотрел на Ри задумчиво.
– Ты очень мало рассказываешь нам, – тихо произнес он. – Что, все настолько плохо?
– Как тебе сказать… – Ри замялся. – Последние полгода вроде бы неплохо… было. А месяц назад она собрала вещи и улетела. По ее словам, работать в какой-то первой стадии. Тема – благотворительность. Я проверил…
– Ты проверяешь? – изумился Скрипач.
– Последние пять лет – да, – обреченно признался Ри. – Ни в какой первой стадии ее, понятное дело, нет.
– И где она?
– Суэл, разумеется. Вернее, не сам Суэл, а одна из связок. Не знаю, чем это кончится. Пока что у нее ничего не получается, но она… ты же знаешь, какая она упрямая. Она не отступится от своего, никогда и ни за что.
– Ри, скажи, а ты ее вообще любишь? – Скрипач нахмурился.
– Порой мне кажется, что да, люблю. Сейчас… не кажется. Я запутался, Рыжий, – произнес Ри после недолгого молчания. – Вот честно, не знаю. Можно сказать, что люблю… ниже пояса, – он невесело усмехнулся. – Такой женщины, как Гира, у меня никогда не было и, видимо, никогда не будет. Но…
– Пояс тут ни при чем, – твердо ответил Скрипач. – У нас с Фэбом то, что ниже пояса, вообще табу, и даже обсуждению не подлежит, но это не мешало нам его любить семьдесят лет. Похоть и любовь – вещи все-таки разные.
– В таком случае, я ее не люблю, наверное.
– Наверное… – передразнил его Скрипач. – А у нас тут, понимаешь, такое дело получилось…
101 
