12 
— А придумаю. Я на фасоны не прижимистая. Детям вообще не шью. А тебе сделаю. Специальный детский фасончик. У меня куски разные валяются. Так я тебе скомбинирую. Для своего удовольствия.
И слезу пустила.
Любочка спрашивает тихонько, деликатно:
— Сколько ж я вам должна? — А у нас после переезда денег ну совсем только на хлеб.
Лаевская объяснила:
— Я на юбочку подклад дала. Свой. Нитки тоже мои. Шелковые. Тут защипчики пустила по рукаву, мы с вами, Любочка, не обговаривали защипчики, и воротничок сделала. Кужевцо мое. Ну, за это я дополнительно не беру. Как договорились — полцены.
И называет цену.
Я ничего не понимаю в бабских ценах, а Любочка глаза закатила.
— А можно с зарплаты? Подождете? У Миши зарплата через пару дней.
Лаевская вроде ждала такого поворота:
— Почему не подожду? Вы, Михаил Иванович, занесите мне домой. Я вас прошу! Чтоб Любочку не затруднять. Я вам и яблочек передам гостинчиком Анечке, и для компота много насушила. А девочке на зиму нужны витамины. И того, и сего. Вы лично столько нервов тратите на работе. Некоторые не понимают, а я ценю. Мы не просто так знакомые, правда? Я вас как родных люблю. Не знаю почему — с первой минуточки. Особенно Анечку, лялечку золотую.
Люба кивнула.
Не из-за компота-яблочек. Скромная, и когда на нее наступают, кивает не подумавши.
Когда Лаевская ушла, Люба только и сказала:
— Ну, Полина! Вдруг полюбила. Полюбила — а денежки давай. И какие! Я б за такие деньги к ней не пошла. Миша, что делать?
— Деньги надо отдать. Отдадим. Я отдам. А гостинчиками своими пускай подавится.
Анечка из своего уголка повторила:
— Подавится. Пускай.
Ребенок. Не понимает глубины.
С зарплаты я пришел к Лаевской.
Выложил бумажки на стол без особого приглашения.
Не скрою, готовился к задержке у Лаевской. Будем откровенны, к ее болтовне. Но она ни словечка лишнего не сказала. Молча взяла деньги, пересчитала.
Пропела почти шепотом:
— Да, за мою работу людям не жалко отдавать положенное. Раз сделано — получи. Правда, Михаил Иванович? Я говорю, что положенное всегда отдается. Поняли меня?
Я машинально ответил:
— Понял.
Лаевская сунула мне в руку торбу: гостинчики. Я принял, чтоб не нагнетать ненужного. Думал, по дороге выброшу.
А не выбросил.
Сказал Любе:
— Деньги заплатил. Гостинцы принес. Дура она, конечно, Лаевская Полина Львовна, то есть даже и не дура. Натура у нее. Еврейская. Иногда кажется, они дураки. А их натура за шкирку тащит. Они не виноватые.
Люба кивнула:
— Я ее и не думаю осуждать. У них нация такая. Надо знать и иметь в виду.
— Вот именно. А яблоки — что ж, они ни при чем.
Подошла Анечка, взяла румяное яблоко, надкусила. И сок по подбородку потек.
Я вытер ладонью. Осторожненько. Обнял дочку со всей возможной нежностью.
Праздника новоселья мы как такового не устраивали. Объединили с моим убытием в очередной отпуск. Среди гостей и Евсей, конечно.
Надо признать, в то время обострилось косое мнение насчет евреев. Некоторые сослуживцы даже намекали, что Евсей Гутин — мне не надежный товарищ. Но я не реагировал.
Бывали случаи перегибов — и евреев увольняли не оправданно, а как дань ситуации космополитизма. Но это линия партии, и ее не обсуждают вообще. А от Гутина я не отказывался. И он это ценил.
Входчины получились прекрасные. Душевные.
Любочка наготовила всего. Анечка ей помогала как умела. И на стол они подавали вдвоем. Анечка снизу, со своего роста, а Любочка уверенно, сверху ставила на стол: как с неба ложились на землю, ну, на стол, Любочкины пирожки с начинками, пампушки с чесноком для борща, холодец, винегрет и так далее.
Красота семейной жизни обнимала меня со всех сторон и аж мешала дышать.
Мы с товарищами между собой переговорили, что, если б все умели культурно отдыхать, нам было б меньше работы. Шутили, ясное дело.
Гости были сильно довольные.
После всех остались мы с Евсеем.
Любочка с Анечкой мыли посуду на кухне.
Евсей между прочим сказал:
— Довид Сергеевич ходит сам не свой. Не пойму, что с ним делается. Уверен, Табачник воду намутил. Помнишь, я тебе про Табачника, дурачка перехожего, рассказывал?
— Ну.
— Довид талдыдчит, что политика немножко пошла в другую сторону: вместо организованного вывоза евреев назначено их по одному убивать. Это ж надо такое придумать! Убивать под видом бандитизма, чтоб капиталистический мир не волновать. С бандита какой спрос? А если по указанию партии, так могут и хипеж за океаном поднять. А их по одному разве переубиваешь? Дурня. На голову не налезает.
12 
