11 
Нагнувшись, чтобы подхватить свой узел с пожитками, Сокол поднырнул под шею гнедой и, беззвучно шагнув, встал рядом с отцом. Он открыто встретил взгляд Ролинза, бесстрастно изучая человека, с которым отец хотел его оставить. Тот смотрел на мальчика без обычной приветливости и теплой улыбки, которыми прежде его встречал. И поэтому Сокол просто стоял и глядел на Ролинза, ничем не показывая, что знает и помнит его.
– Он смышленый мальчик и быстро всему учится. Обещаю, он не доставит вам никаких хлопот, – сказал отец.
– Что у него с лицом? – резко бросил Ролинз, прищурившись, разглядывая правую щеку Сокола.
– Прости меня, Боже, – едва слышно пробормотал отец и громко ответил: – Я ударил его.
– Почему? – ошеломленно спросил Ролинз.
– Не знаю, – устало покачал головой отец, словно не желая вспоминать того, что было. – Когда мы нашли их там, в снегу… Белый Шалфей и девочку… Ты сам знаешь, Том, как навахо относятся к смерти. Он начал нести всякую чушь о духах и попытался оттащить меня от них…У меня и в мыслях не было его ударить. Сокол пытался защитить меня на свой лад. Мальчик вел себя как настоящий смельчак, а я ударил его. – Отец замолчал и потом спросил с надеждой: – Так ты возьмешь его, Том?
Ролинз медленно опустил голову в знак согласия.
– Соседи начнут гадать, кто он. Некоторые будут молчать, другие будут спрашивать. Как ты хочешь, чтобы мы отвечали?
На скулах у отца заиграли желваки:
– Разве не естественно, что христианская пара дает пристанище сироте-полукровке?
Ролинз немного подумал и вновь медленно кивнул:
– Да. Думаю, это естественно.
Рука отца нерешительно легла на спину сына, а затем слегка подтолкнула мальчика вперед, к Ролинзу.
– Его зовут Джим Белый Сокол. Он откликается на имя Сокол.
– Здравствуй, Сокол, – легкая улыбка осветила спокойное лицо Ролинза, когда он протянул мальчику руку: – Ты ведь помнишь меня, парень?
Мальчик кивнул, но взгляд его оставался по-прежнему настороженным. Пожимая Ролинзу руку, мальчик ощутил, насколько тот силен, но все же не сильнее его отца, который и ростом повыше, и в плечах пошире.
– Ты, должно быть, проголодался и продрог после долгого пути, – сказал Ролинз, отпуская руку Сокола. – Я отведу тебя домой. Вера, моя жена, соорудит тебе что-нибудь перекусить. Ну как, идет?
Сокол молча кивнул, и большая ладонь, только что пожимавшая его руку, легла на плечо мальчику и повела его вперед.
– Том, – нерешительный голос отца остановил уходившего Ролинза, и тот остановился, глядя через плечо. – Спасибо… Я… Ну, короче говоря, ты каждый месяц будешь получать кое-какие деньжата… на одежду парню, на содержание и все такое.
– Ладно.
– Что ты сказал вчера Кэтрин, когда она спрашивала обо мне?
– То, что ты и просил, – уехал проверять поголовье.
– Какие у нас потери из-за снежной бури? – вопрос звучал так, словно отца на самом деле не интересует, сколько скота погибло, и он спрашивает лишь оттого, что об этом следует спросить.
– С полдюжины голов, не больше. Еще счастливо отделались, – ответил Ролинз.
Лицо отца скривилось в какой-то болезненной и мучительной гримасе:
– Кэтрин, вероятно, почувствует облегчение, когда убедится, что я больше не уезжаю лично «осматривать скотину».
– Да, вероятно, так.
Сокол видел, как отец пристально всматривается в лицо друга.
– Ты ведь никогда этого не одобрял, не так ли, Том?
– Не мое это дело – осуждать тебя, – покачал головой Ролинз.
– Я сам себя казню. Я виноват в том, что мне не хватало мужества, ни тогда… – он глянул на Сокола, – …ни сейчас.
Отец махнул рукой и отвернулся, показывая, что разговор окончен. Сокол смотрел на отца, не отводя глаз, пока рука на плече не подтолкнула его вперед. В этот миг мальчик ощутил, что его жизнь изменилась гораздо больше, чем он мог предположить. Ему не только предстояло жить с чужими белыми людьми, потому что его мать и маленькая сестра погибли. Теперь он почувствовал, что теряет и своего белого отца. Связь, которая была между ними, оборвалась. Сокол стал по-настоящему одиноким.
Выходя из темной конюшни на простор, залитый ослепительным солнечным светом, мальчик поднял глаза к ярко-голубому небу. Пустота. Бесконечность. И этот голубой безбрежный простор, казалось, говорил о том, что бежать некуда.
Сокол шел за Ролинзом, придерживая под мышкой свернутое одеяло. Снег скрипел под башмаками его спутника, шаги мальчика были почти не слышными. Когда они проходили мимо стоящих неподалеку белых ковбоев, Сокол почувствовал на себе пристальные взгляды, но не опустил головы. За редкими деревьями он увидел большой, несуразный дом. Но Ролинз направлялся не к нему, а к нескольким стоявшим поодаль домикам поменьше. Вскоре Сокол понял, что один из них и есть его будущее жилье. Когда Ролинз стал подниматься по деревянным ступеням, Сокол тревожно замер на месте.
11 
