14 
Все началось тогда, когда на семнадцатилетие сына Р.-Д. подарил ему небольшую лошадку, про которую ему сказали, что она – арабской породы.
Меньше чем через полгода после семнадцатилетия Дина в Ривер-Бенд прибыло еще четыре лошади – три молодых кобылки и жеребчик. Р.-Д. не собирался заниматься еще и разведением лошадей, особенно теперь, когда дела его компании шли не самым лучшим образом, но так уж получилось.
Р.-Д. стал водить обоих «арабов» на все лошадиные шоу, выставляя против «квортеров» в любом классе. Р.-Д. хотелось доказать их универсальность и выносливость. Нередко ему это удавалось. Он даже заставлял Дина выступать на своих лошадях в юниорских заездах, чтобы продемонстрировать, что езда на «арабах» под силу даже подростку.
Дину нравилось находиться на дорожке ипподрома. И он любил лошадей. Они были его лучшими друзьями, партнерами по играм, он поверял им все свои тайны. Верховая езда была единственной наукой, в которой он преуспел по-настоящему, и количество полученных им наград – начиная с тех самых первых лошадиных выставок и заканчивая соревнованиями «арабов», проводившимися в последующие годы, наглядно об этом свидетельствовали. Арабские лошади являлись единственным, в чем Дин не уступал отцу. Он даже считал, что знает о них гораздо больше Р.-Д.
В течение нескольких лет поголовье «арабов» в Ривер-Бенде выросло с пяти до тридцати пяти голов. «Арабы», выращенные в Ривер-Бенде, стали считаться одними из лучших в стране. Дин думал, что если бы отец предоставил ему такую возможность, он превратил бы Ривер-Бенд в лучший в Штатах – а может, и во всем мире – конезавод по выращиванию «арабов».
Да, он получил диплом юриста, сдал выпускные экзамены и был произведен в вице-президенты отцовской компании, но все эти титулы были для него пустым звуком. Дин не ощущал себя ни юристом, ни чиновником. Он был прирожденный лошадник. Интересно, думал он, сумеет ли Р.-Д. хоть когда-нибудь это понять?
Лейн оттянул рукав своей рубашки и взглянул на часы.
– Пора спускаться. Одна из обязанностей шафера заключается в том, чтобы невеста не была вынуждена ждать своего жениха.
– Насколько я знаю Бэбс, это нам придется ее ждать, – парировал Дин, направляясь к двери. Мысль о будущей жене вызвала на его лице улыбку. Его не оставляли мучительные раздумья о том, как бы убедить Бэбс сократить их медовый месяц в Нью-Йорке до нескольких дней, чтобы успеть заехать на ферму Бабсона в Иллинойсе и взглянуть на недавно привезенных из Египта «арабов».
* * *
Дворик, в котором располагался коттедж, был обнесен штакетником. Построенное в том же стиле, что и особняк, это сооружение было, однако, гораздо меньшего размера и не таким изысканным. Защищая небольшой домик от немилосердного техасского солнца, над его крышей распростер свои широкие ветви сгорбленный и перекрученный временем орех-пекан. Напротив него, на узкой пыльной лужайке, гарцуя, остановилась украшенная белыми цветами и запряженная парой белых жеребцов карета. Их шкуры сияли как белоснежный атлас, резко выделяясь на фоне эбонитово-черной упряжи.
Бенедикт Яблонский окинул коней последним придирчивым взглядом и спрыгнул со своего места позади кучера, восседавшего на козлах. Тот по случаю торжественного события был наряжен во фрак, а на голове его красовался цилиндр. При взгляде на него Яблонский едва сдержал улыбку. Он, правда, сознавал, что и сам выглядит нелепо в ливрее, которую напялил по указанию мистера Р.-Д. Лоусона.
С тех пор, как за день до этого в доме начались активные приготовления к свадьбе, Бен наблюдал их с неизменно растущим почтением. Он всегда полагал, что такие роскошества могут позволить себе только коронованные особы, но здесь была Америка, и ничего подобного ему еще никогда не доводилось видеть. Впрочем, что он мог видеть за свои двадцать пять лет, кроме войны с ее голодом, опустошениями и ужасами нацистской оккупации?
То была Польша, то было прошлое. А это – Америка, это – его настоящее. Бен был свободен, и жизнь здесь его вполне устраивала. Он снова получил возможность работать со своими любимыми «арабами», а сейчас принимал участие в свадьбе молодого хозяина, какой бы незначительной ни была отведенная ему роль.
Горделиво расправив плечи, Бен миновал калитку в изгороди и, подойдя к двери коттеджа, дважды громко постучал. Дверь открыл грузный мужчина в черном смокинге и бабочке, взглянув на него, как на вломившегося в дом незнакомца.
14 
