очень нудно 
176 
Все вокруг Эбби пришло в движение. Справившись кое-как с некстати нахлынувшим волнением, она, заставив Уиндсторма сделать изящный пируэт, повела его вдоль барьера, чтобы он во всем блеске продемонстрировал свою легкую поступь. Жеребец шел, нетерпеливо пританцовывая, показывая готовность к борьбе. Беда заключалась лишь в том, что к ней теперь не была готова Эбби.
Сколько раз Бен говорил ей не пялиться на зрителей! «Веди себя так, словно их нет, – твердил он. – Есть только ты и твой конь, а остальное выбрось из головы. Даже не думай о других лошадях – пусть делают, что хотят. И о судьях не думай, смотрят они на тебя или нет. Главное, чтобы твой конь блистал каждую секунду. Все внимание – на него, и черт со всеми остальными!»
Соревнования шли своим чередом: пробежка рысью, неподвижная поза-фотография, хвост поднят, уши навострены, шея выпрямлена, каждая деталь в отдельности, потом все вместе… Как всегда, казалось, что этому не будет конца. Нервы у всех были напряжены до предела, воздух был пропитан электричеством, словно перед грозой.
И вот наконец долгожданное объявление:
– Судьи выставляют баллы. Жеребцы могут отдыхать, пока подсчитываются очки.
Эбби встала рядом с Уиндстормом, машинально погладив его по белой холке. Ее ноги дрожали, внутренности сводило от волнения. Уиндсторм склонил к ней голову, словно спрашивая: «С тобой все в порядке?» А ей хотелось уткнуться лицом ему в шею и разреветься – то ли от горечи, то ли от облегчения. Однако вместо этого приходилось стоять навытяжку, пытаясь скрыть мучительное волнение. Судьи все никак не могли вынести вердикт.
Против собственной воли она бросила взгляд в сторону красно-гнедого жеребца Рейчел. С непередаваемым высокомерием арабский конь разглядывал зрительские трибуны. Дрессировщик тоже выглядел на редкость спокойным. Впрочем, не удержавшись, он быстро облизнул пересохшие губы. Заметив это, Эбби почувствовала некоторое успокоение. У нее и самой во рту было сухо, как в пустыне.
Ожидание окончательных оценок было подобно пытке. Эбби и все остальные участники соревнований от усталости были готовы рухнуть наземь. Когда диктор сообщил, что в его кабину переданы результаты судейства, шум на трибунах перешел в еле слышный гул. Прежде чем назвать имена победителя и серебряного призера, следовало огласить список первой десятки. Таково было правило. При этом непременно делалась оговорка, что последовательность, в которой называются клички жеребцов, ничего не значит – все десять признавались абсолютно равными по своим качествам.
Уже были названы семь жеребцов, потом восьмой, и каждый раз толпа взрывалась восторженными возгласами и свистом. Эбби с замиранием сердца ждала, когда диктор назовет следующего. Ей вовсе не нужно было место в почетной десятке – ее устраивал только чемпионский титул.
– Следующий – номер четыреста пятьдесят семь, Уиндсторм! – торжественно провозгласил диктор. У Эбби упало сердце, ей хотелось изо всех сил завопить: «Нет!!!» – Его представляет владелица и дрессировщик Эбби Хикс!
Почти ничего не видя из-за слез, она вывела Уиндсторма из шеренги. Ни шквал аплодисментов, ни пробивавшиеся кое-где возгласы разочарования не трогали ее. Они проиграли. Ощущение поражения было настолько острым, что Эбби чуть не забыла о церемонии вручения почетных ленточек и фотографировании. Она не расслышала, кто стал вторым. Чувства вернулись к ней, лишь когда прозвучало имя победителя.
– Чемпионом нынешнего года стал номер триста пятьдесят восемь – Сирокко!
При этих словах Уиндсторм взвился на дыбы, едва не вырвав повод из ослабевших рук Эбби. Почти бессознательно она осадила его, заставив выгнуться дугой. Яростно мотнув головой, Уиндсторм замер на месте, а затем громко заржал, в то время как красно-гнедой гордо вышагивал в свете юпитеров. В этом ржании были злость и вызов. Казалось, Уиндсторм протестовал против вопиющей несправедливости.
И это было невыносимо. Не в силах сдерживать эмоции, Эбби, не отвечая на поздравления, почти бегом удалилась с арены. Кто-то другой, возможно, и смирился бы с местом в первой десятке – все же лучше, чем ничего. Но только не она. Всю свою жизнь она проигрывала Рейчел. Вкус поражения был ей слишком знаком, и сейчас ее мутило от этой привычной горечи…
* * *
К счастью, ей удалось побыть несколько минут наедине с Уиндстормом. Этого было вполне достаточно, чтобы вновь взять себя в руки. В стойло вошли Бен и Иден. Каким бы горьким ни было разочарование, нельзя было, чтобы ее маленькая дочурка это заметила.
176 
