очень нудно 
35 
– Мне эта идея совсем не по душе.
– Я и не думала, что она тебе понравится.
– А ты, полагаю, ее одобряешь…
– Я его понимаю. – Лес подчеркнула разницу между двумя понятиями, слегка постучав мужа по губам. – То, о чем он просит, не столь уж необычно. Есть немало ребят, которые пропускают год под предлогом поездки по Европе или чего-нибудь в этом роде.
– Это верно.
– Итак? Что мне сказать Робу? – Она пробежала пальцами по уголкам его рта.
– Значит, ты не хочешь, чтобы мы заставляли его поступить этой осенью в университет, не так ли? – Эндрю смотрел ей прямо в глаза.
– Да.
– Ну, в таком случае мне вряд ли удастся переспорить вас обоих, – криво усмехнулся Эндрю.
– Эндрю! – Легкость, с которой он капитулировал после такого непродолжительного спора, ошеломила Лес. Она погрузила пальцы в волосы на затылке Эндрю и притянула голову мужа вниз, чтобы поцеловать его. Поцелуй длился долго и был таким же волшебным, как и те, какими они обменивались недавно в постели.
– Я люблю тебя, – Лес вздохнула, когда губы их наконец расстались.
– А знаешь что?
– Что? – Она улыбнулась, ожидая конца фразы.
– Ты пропустила свой рассвет.
Лес повернулась и увидела золотую полосу света, венчавшую, как корона, горизонт. Рождался новый день – новая любовь, новое взаимопонимание. Именно так было в их первую брачную ночь, когда они стояли вмести и встречали рассвет – своего рода символ начала новой жизни вдвоем. Вместе. «Помнит ли это Эндрю?» – подумала Лес. Она крепче прижала к себе обнимавшие ее руки мужа и откинулась назад, глядя, как на небе восходит солнце.
5
Солнечный свет блестел на гладкой поверхности бассейна, голубое дно которого, казалось, сияет под стать голубизне неба. Лес слегка опустила спинку шезлонга, чтобы было удобнее полулежать, и откинулась на сиденье, сплетенное из разноцветных пластиковых полос. Белая шляпа с широкими полями защищала от солнца ее волосы, зато яркий купальник открывал навстречу жгучим лучам большую часть умащенного кремом тела. Рядом с ней лежала в шезлонге Мэри. Сестры специально расположились поближе друг к другу, чтобы, загорая, беседовать, не повышая голоса.
– Просто поверить не могу, насколько я была сердита в тот вечер. – Лес прикрыла глаза за стеклами темных очков и говорила, не поворачивая головы. – Я так ненавидела эту Клодию, что готова была выцарапать ей глаза.
– Охотно верю.
– У меня не было для этого никаких причин. Потом я чувствовала себя так глупо. Мне не следовало сомневаться в Эндрю, хотя я и рада, что усомнилась.
– Ты что-то очень странное говоришь, – сказала Мэри.
– Нет, в самом деле. Если бы я не высказала Эндрю все мои грязные подозрения, то не произошло бы ничего, что потом случилось. Эти последние две недели были похожи на медовый месяц, – улыбнулась Лес. – Честно говоря, я думаю, что опять влюбилась в Эндрю. После двадцати лет в наших отношениях многое поблекло. Мы слишком привыкли, что другой постоянно находится рядом, и невольно придавали слишком большое значение взаимным промахам. Мы позволяли себе раздражаться по всяким мелочам.
– Понимаю, что ты хочешь сказать. Порой я просто выхожу из себя, когда слышу, как Росс шумно жует во время еды. А ест он, видит Бог, очень много.
– Да, я заметила.
– Ну так что с Клодией? Она все еще в центре внимания?
– Конечно. Эндрю по-прежнему часто говорит о ней, но меня это больше не волнует, – Лес попыталась пожать плечами, но почувствовала, что кожа ее прилипла к пластиковым полосам сиденья шезлонга. – Я начала покрываться испариной. Не пора ли нам передвинуться в тень?
– Еще нет, – сказала Мэри и после недолгого молчания добавила: – Я рада, что вы с Эндрю проводите теперь больше времени вместе. Совсем еще недавно его вообще было трудно застать дома.
– Я по-прежнему не слишком-то часто с ним вижусь. Работы в фирме не стало меньше.
– И ты называешь это медовым месяцем?
– Ну я не буквально, – слегка улыбнулась Лес. – Я просто старалась описать чувство, настроение.
– Ну раз ты так говоришь…
С океана повеял легкий ветерок, освеживший разгоряченную кожу Лес. Она почувствовала себя кошкой, которая, потихоньку урча, лениво нежится на зимнем солнце. Мир и тишина. Единственные звуки, которые доносились до нее, – шелест ветра в пальмовых листьях и шум прибоя, набегающего на берег на другом конце зимнего поместья Кинкейдов. Лес открыла глаза и обвела взглядом поросший травой газон возле дома, принадлежащего ее родителям. Стекла светозащитных очков окрасили все окружающее – и высокие пальмы, и цветущий кустарник – в темно-бронзовые тона. Лес никогда не ощущала этот дом как родной, может быть, потому что выросла не здесь. Ее родиной была Виргиния.
35 
