23 
Он весь день был на грани.
Из-за того, что она все еще была в одежде, в то время, как он терял рассудок от желания.
Единственным препятствием было ее платье. Мысленно он не один раз разрывал его, а затем срывал с нее белье, которое мешало любоваться и наслаждаться совершенством ее тела.
Теперь Люка получил все, что так желал. И это было словно удар молнии вместе с теплым летним дождем, пролившимся на его обнаженное разгоряченное тело. Одновременно с долгожданным освобождением пришло ощущение пустоты и понимание того, сколько времени после смерти жены он жил в раковине разочарования. Внезапно все пережитое им за это время словно прорвалось на свет, и вот он уже еле сдерживает слезы.
Люка не плакал с тех пор, как был маленьким ребенком... Даже на похоронах Софии. Он держал эмоции в себе, замыкался и прятался от всего мира. Изоляция и одиночество стали его спасением, его постоянными спутниками после того, как ее не стало. Родители тоже ушли, не осталось ни одного человека, который мог бы утешить, пожалеть его. Прошло немало времени, прежде чем он снова стал общаться с людьми. А работа теперь была его единственным спасением и укрытием.
Было неправильно с его стороны, так желать Катерину... Женщину, прикосновение к которой казалось ему сейчас чем-то настолько же важным, как дыхание. Он, наверное, должен чувствовать вину перед женой, ведь Катерина носила его ребенка — то, чего они с Софией так отчаянно желали, и чему не суждено, было, сбыться.
Кейт нежно поцеловала его плечо, и он закрыл глаза.
Сейчас надо думать о них и их будущем, а не обращаться к прошлому.
У него будет ребенок... У него появилось будущее.
Чувство огромного облегчения объяло Люку, меланхолия отступила, и ей на смену пришло почти неземное спокойствие и сладкое предвкушение счастливых перемен.
Он посмотрел на лицо Катерины: ее губы были опухшими от поцелуев, а глаза сияли, словно мириады звезд. И в этот момент он понял, что ее красота в миллионы раз превосходит красоту той женщины с портрета. От нее словно исходило сияние — сияние счастья и умиротворения.
— Иди сюда, красотка. Sei bella. — Он притянул ее к себе, уголки его губ тут же поползли вверх в соблазнительной улыбке. — Посмотри на себя — ты просто прекрасна!
Его взгляд опустился ниже, на ее животик, который чуть выступал очаровательной округлостью. Люка положил свою руку на него, не веря, что у него получилось зачать ребенка — дать жизнь новому человеку. Невероятно, но у него уже есть и ручки, и ножки, а крошечное сердечко уже отсчитывает мгновения его жизни.
«Господи, только бы это был мой ребенок», — мысленно молился он. И тут же в голову пришла страшная мысль: что, если он слишком страстно занимался любовью с Катериной и причинил малышу вред?
― Что не так? — спросила Катерина, заметив озабоченность в его взгляде.
― Я... не сделал тебе больно? Мы не повредим ребенку?
― А? — Она нахмурилась и тут же, поняв, о чем он говорит, расплылась в улыбке. — Конечно же, нет... Все в порядке, Люка. Нет ничего опасного в занятиях любовью, когда женщина беременна. А у меня уже три месяца, так что волноваться не стоит.
― Ты уверена? — Он чувствовал себя ужасно виноватым из-за того, что вовремя не подумал об этом.
― Конечно же, я уверена.
Наконец-то, он смог успокоиться и расслабиться. Несколько минут они лежали неподвижно, глядя друг на друга и думая каждый о своем. Но ее милое лицо, ее запах, ее нежная кожа сделали свое дело — и он снова стал возбуждаться. Кейт стыдливо отвела взгляд.
Улыбнувшись такой реакции, Люка наклонился к ней, чтобы сорвать с ее губ очередной сладкий поцелуй, но остановился.
― Ты голодна? — спросил он, глядя в ее темные игривые глаза. — Луиза, моя домработница, приготовила настоящую итальянскую пиццу в твою честь.
― А это не может подождать?
― Si, может... Мы всегда успеем подогреть ее. А чем же ты хочешь заняться сейчас? — поддразнил он ее.
Кейт вздохнула и, проведя рукой по его обнаженному телу, прошептала:
― Поправь меня, если я не права, но ты вроде как собирался поцеловать ме...
Его губы коснулись ее, не дав договорить.
Позже вечером, сидя в «роллс-ройсе», Кейт повернулась к Люке. Ее взгляд был озабоченным.
― Когда, ты сказал, заедешь за мной?
― Наш самолет улетает в два тридцать. Так что нам надо выехать... скажем... в час тридцать, самое позднее. А что?
23 
