очень нудно 
44 
Тимофей обернулся и выразительно посмотрел на друга, напоминая, что этим его не проймешь.
— А кому? Тем, кто вокруг, и знает больше? — раздражение и злость прорезались в голосе. Но он постарался сдержаться.
Николай присмотрелся.
— Что случилось? Ты, вроде, поспокойней был последние дни? — друг искренне беспокоился.
Тимофей передернул плечами.
— Не важно.
Николай хмыкнул.
— Я вижу, как неважно, — заметил он с ехидной улыбкой. — Точно делаешь, что у меня щенков не берешь. Ты ж сам кого хочешь искусаешь, не дай Бог ступить на твою территорию. Зачем тебе собака, тебя ж люди и так боятся, — с насмешливым осуждение упрекнул священник.
А Тимофей даже зажмурился, так ярко перед глазами встало утро и ее губы, которые он с алчностью целовал. Даже отзвук стона Саши в ушах зазвенел.
— Ага, боятся. Да, видимо не все, — огрызнулся он. — А этот Дик, он уже достал, каждое утро в двери ломится. Ты не мог ей дать другого щенка? Поспокойней? Чтоб соседям не мешал? — с претензией проворчал Тимофей, ероша волосы.
— Собаки — не люди, они не притворяются, и за версту хорошего человека чуют, — усмехнулся Николай.
А потом замолчал на минуту и внимательно всмотрелся в него.
— Нравится она тебе, — наконец, вынес свой вердикт друг.
— Кто? Собака твоя? — Тимофей сделал вид, что не понял намека. — Тебе бы такой будильник, который не выключишь, посмотрел бы я на тебя, — он скривился.
— У меня таких четыре, — рассмеялся Николай. — И ничего, справляемся. А что Александра? Хорошая она?
«Вот ведь, прицепился. И не отстанет же.»
— Тебе сейчас о женщинах меньше всего думать стоит, хоть пару деньков, — огрызнулся Тимофей, не собираясь давать повод Коле пуститься в наставления.
— Да не я, вроде бы, о ней думаю, — рассмеялся Николай. — Мне службу Пасхальную бы выправить, не до красавиц сейчас, — он глубоко вздохнул, выдавая усталость. — А ты чего так злишься? Или обидела соседка тебя? — взгляд друга стал глубоким и серьезным.
— Нет, она и правда, хорошая. И не боязливая, — усмехнулся Тимофей, снова вспомнив утро.
Но тут же на ум пришли слова, что ей подруга шипела, считая, что он, видимо, не слышит. Тимофей снова помрачнел.
— Александра Олеговна осуждает тебя за ту историю? — Николай прищурился.
— Она и не знала ничего, — пришел черед Тимофея вздыхать. — Да «добрые люди», похоже, не оставят это просто так, — с ехидством заметил он и скривился. — К ней подруга приехала из города, вещи привезла, — объяснил он, видя вопрос в глазах Николая. — Едва узнала, кто я — начала Сашу просвещать, — он снова в окно глянул. — И сейчас, небось, косточки мне перемывает.
Николай не прокомментировал упоминания имени.
— Что же ты правду не рассказал? — поинтересовался друг. — Неужели, не выслушала бы? Не такой она человек, как мне кажется. Не из тех, кто заочно судит. Своего горя в жизни хватило, по глазам заметно, — заметил Николай.
Тимофей только хмыкнул.
— Хоть кто-то мне поверил? — резонно заметил он. — Слушать сплетни интересней. А те, кто знает, что, да как — рта не раскроют, за свои места и работу боятся. Да и, ну его! Достало. Столько лет прошло, а покоя мне не дают. Уже и сюда заслали, а все говорят, говорят.
Тимофей замолк и только махнул рукой.
— Надоело оно мне все, Коля. Надоело. Смысла нет кому-то что-то доказывать.
— Смысл — дело наживное, — заметил священник. — Поговорил бы, рассказал, может вместе и нашли бы смысл. Две головы — всегда лучше.
Тимофей усмехнулся, но криво, явно показывая, что идея не особо здравая.
— А что, опять напьешься? — теперь уже заворчал Николай. — Это выход лучше? Умнее?
— А кому мой ум нужен? — хмыкнул Тимофей. — Да и потом, ты ж знаешь, меня все равно не берет. Даже спиться не могу по-человечески. Дал же Бог организм.
— Ты бы, поблагодарил, лучше, — с упреком заметил Николай и вздохнул. — А спиться и так можно, было бы желание. Нам ли с тобой не знать? Только зачем себя губить? Неправильно это. У тебя есть дело и призвание. Живи себе и помогай другим. Забудь и отпусти.
— Добрый ты, а я вот, не настолько, видно, чтобы забыть. Но помогаю же, — огрызнулся Тимофей. Он ненавидел просветительские беседы Николая. — Но вот ты, что, слушаешь меня? — упрекнул он друга, повернувшись.
Заметил, что лекарство почти закончилось. Опять сел на стул рядом и, дождавшись последних капель, перекрыл систему. Аккуратно и осторожно вывел иглу, стараясь на повредить узловатых вен.
44 
