51 
У нее внутри все сжалось в такой тугой, настолько болезненный узел, что Саша и вздохнуть не могла. Про слова и речи не шло.
Господи! Она могла себе представить, что чувствовал Тимофей. Его предал наставник, предали все, с кем он столько лет работал. И его, без сомнения, мучила вина за смерть пациента. За то, что ушел и все же не настоял на своем. И ведь верила. Могли так подставить, разменять, как пешку, чтобы сохранить престиж и статус больницы, университета, самого известного хирурга. Все могли. И не такое случалось.
— И все поверили. Все. Кого я друзьями считал. Знаешь, многие даже посмеивались, говорили, что мне давно пора утереть нос. Что я слишком высоко забрался, вот и упал. А те, кто знал — советовали молчать и не лезть никуда. Нет, ведь, доказательств. Они даже историю переписали заново, просто порвали мою, и завели другую. И что, что почерк не тот? Так студент заполнял, это сплошь и рядом. Мне не с чем было идти хоть куда-то. А руководство — оно друг за друга горой. Им всем такой скандал и позор не выгоден. Я — кто? Молодой хирург? Кандидат наук, подумаешь, моя ошибка не навредит кафедре и университету настолько, — он снова умолк и принялся ерошить свои многострадальные волосы. — Вот и «наказали», отправили сюда, — он криво улыбнулся, так, что у Саши сердце замерло от боли за него.
И знала, что сказать ничего нельзя. Он жалость, как и она не приемлет. Его гордость еще сильнее избита. Даже просто сочувствия не вынесет.
Просто встала со своего стула и села на пол с ним рядом, прижав лицо к плечу Тимофея.
Так и сидели. Минут через десять он повернулся и прижался своим лбом к ее макушке. Осторожно взял ее руку, которой Саша упиралась в пол между ними, и сплел их пальцы.
— Иди домой, Саш, — совсем другим голосом проговорил Тимофей, шевеля словами волосы на ее голове. — Из меня сегодня отвратительная компания. Вот просплюсь, и попытаюсь хоть как-то извиниться, загладить свою вину перед тобой, — повинился он.
Но Саша видела, по глазам и голосу ощущала, что ему стало легче. Просто от того, что она выслушала, и молча сидела рядом. И ей легче было, и от своего рассказа, и от того, что он бушевать перестал.
— Не такой уж ты и плохой, — заметила она со слабой улыбкой.
— Да, — Тимофей скривился. — Просто пьяный вдрызг, — с самоосуждением в голосе признал он.
— Ну, не вдрызг, — рассудительно заметила Саша, — но прилично. А кораблик чем провинился? — спросила она, наткнувшись глазами на осколки.
— Ничем, — он вздохнул. — Неудачно повернулся, смел его со стола, бестолочь пьяная.
— Это ты собирал? — спросила Саша, кивнув головой на остальные модели.
— Я, когда пытался придумать, чем еще здесь можно вечерами заняться, кроме как напиться, — Тимофей поднялся и подал руку, помогая ей.
— Красиво, очень, — Саша наклонилась, чтобы лучше рассмотреть одну из бутылок. — А сегодня, зачем пил? — неуверенно спросила она, не поднимая глаз.
Тимофей хрустнул суставами рук.
— Забыть хотел. Забыться.
— Помогло? — с сомнением спросила она.
— Был шанс, — вдруг усмехнулся он. — Пока ты не пришла и не принялась совесть мою на поверхность вытягивать.
— Извини, — Саша и сама улыбнулась.
Тимофей протянул руку и обхватил ее щеку, легко повел пальцами вверх-вниз. А потом вдруг притянул к себе и уткнулся лицом в шею.
— Спасибо, — еле слышно прошептал он.
У Саши опять слезы навернулись, пришлось отчаянно заморгать, чтобы те прогнать.
— Не за что, ведь, — попыталась она не выдать своего состояния.
— Есть, — так же тихо возразил Тимофей, продолжая поглаживать ее кожу. — Уже только за то, что ты — есть, — добавил он, и с глубоким вздохом отстранился, не дав ей задержать это объятие.
— Пошли, я провожу тебя, нечего по дворам ночью бродить, — проворчал Тимофей, словно и не он только что говорил такое, от чего у Саши сердце замирало.
Подозревая, что ему просто необходимо время, чтобы побыть одному, Саша молча пошла рядом, не сопротивляясь, когда Тимофей взял ее ладонь в свою.
На улице было все так же темно. Только смех и разговоры утихли, видно разошлись уже все по хатам. Зато Дик настырно, пусть и негромко гавкал и ворчливо рычал.
— И не спится же ему, — заметил Тимофей, шикнув на щенка.
Тот тут же кинулся к нему и принялся обнюхивать ноги Тимофея со счастливым визгом.
— У меня такое чувство, что это не моя собака, — притворно ворча заметила Саша, пытаясь сдержать улыбку.
51 
