очень нудно 
74 
– Кто распространяет такие слухи? – Ногти Броуди впились в мягкую кожу ботинка.
– А вы не догадываетесь?
– Догадываюсь.
– Если ваше подозрение пало на Эмиля Жардина, то вы совершенно правы, – сказал Кадо.
Броуди выругался.
– Нечистого лучше не поминать. И без него дело худо, – продолжал старик. – Поговаривают, будто Жардин скупает ваши долговые расписки и потом предъявит вам громадный счет.
Броуди поник головой. Коли так, его песенка спета.
– А все из-за этой проклятой пули!
– Скажу вам больше, мишье Донован. Старик ненавидит вас не только за убийство внука.
Да, он не может простить ему и тайных свиданий с Адриенной… Броуди похолодел от ужаса, но не подал виду.
Кадо снова заговорил:
– В феврале они привезли из Франции грудного младенца. Говорят, малыш – круглый сирота.
– Да, я слышал, – равнодушно кивнул Броуди.
– А слуги уверяют, что мисс Адриенна любит малютку как собственного сына, – заявил Кадо и, помолчав, прибавил: – Негры говорят, у него рыжие волосы. Темно-рыжие, как у вас, мишье Донован.
Тут уж Броуди не выдержал и, откинув занавеску, схватил слепца за грудки.
– Что ты несешь? Говори прямо: он мой сын?
– Этого никто точно не знает, кроме мисс Адриенны, ее тетки и старого Эмиля. Хотя злые языки утверждают, будто бы мисс Адриенне перед отъездом нездоровилось. Но доподлинно ничего не известно, потому что все рабы, которых они брали с собой во Францию, получили вольную и остались за границей. Говорят, Эмиль распорядился оставить их там во избежание сплетен. Ну и потом… откуда у малыша рыжие волосы? Среди Жардинов рыжих отродясь не было. Значит, это в отца. Так, во всяком случае, кажется старому Кадо.
Броуди выпустил из рук серую рубашку негра. Боже, как ему хотелось поверить, что все это правда!
– Как зовут малыша? – хрипло пробормотал он.
– Жан-Люк Этьен Жардин.
– Жан-Люк. Люк… – Имя ему понравилось.
Но действительно ли Жан-Люк – его сын? Этот вопрос не давал Броуди покоя. Когда он вышел из мастерской, ноги сами понесли его на Ройал-стрит и остановились перед домом Жардинов. В прохладном воздухе уже пахло близким дождем. Броуди приблизился к деревянным воротам, немного поколебался и… вошел в темную галерею, похожую на туннель. Торопливо взбежав по лестнице на второй этаж, он настороженно огляделся.
Из спальни доносились приглушенные звуки женских голосов. Броуди весь обратился в слух. Внезапно раздалось агуканье младенца. Донован встрепенулся и, подойдя к открытым дверям, заглянул внутрь.
В комнате царил полумрак. Через пару минут глаза Броуди привыкли к темноте, и он увидел туалетный столик из палисандрового дерева, на котором лежали серебряные гребни. Донован понял, что попал в женскую спальню… Что это? Радостный детский смех? Броуди обернулся на звук и заметил детскую колыбельку, накрытую тонкой противомоскитной сеткой. Малыш, сидевший в колыбели, громко гулил и пускал пузыри.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Донован приблизился к колыбели. Его сердце выпрыгивало из груди, в горле застрял комок.
Когда Броуди откинул сетку, малыш изумленно посмотрел на него широко раскрытыми глазами, потом сморщился, словно раздосадованный появлением чужака, и замахал шелковым покрывальцем. Волосы у него были густые и отливали рыжиной.
Броуди погладил младенца пальцем по пухленькой щечке.
– А ты красавчик, Жан-Люк!
Донован хотел убрать руку, но малыш схватил его за палец и восторженно залопотал, пытаясь привстать.
Броуди улыбнулся.
– Ты пока еще маловат, чтобы вставать.
Но все-таки подхватил малыша под мышки и поставил ножками, обутыми в хорошенькие вязаные пинетки, на матрас. А в следующую секунду уже неловко прижимал мальчугана к груди. Длинная льняная рубашонка малыша задралась, и Броуди, поправляя ее, пробормотал:
– Почему никто не скажет твоей маме, что ты в этом наряде похож на девчонку?
Малыш опять весело загулил.
Донован усмехнулся.
– Хотя нет… ты настоящий мужчина, сразу видно!
Жан-Люк завороженно уставился на рот и подбородок Броуди и вдруг схватил его за нижнюю губу. Донован осторожно разжал пальчики сына и пощекотал его коротенькую шейку. Жан-Люк расплылся в улыбке. Броуди чуть не заплакал от счастья. Он прижался губами к виску младенца, от которого пахло свежестью и молоком.
Неожиданно у Донована возникло чувство, что за ним наблюдают. Он обернулся и посмотрел через плечо на дверь. На пороге стояла Адриенна, одетая точно так же, как в тот раз, когда он встретил ее на кладбище. Черный цвет оттенял белизну кожи и был ей очень к лицу.
74 
