очень нудно 
82 
Реми вспомнила Персервейшн-Холл, старое, обшарпанное здание, из открытых дверей которого почти каждый вечер доносились дерзкие звуки трубы. И тут же перед ее мысленным взором предстало лицо Коула, захваченного этой музыкой, не замечающего ничего вокруг. Но, когда она попыталась вспомнить что-то еще, образы моментально потускнели.
Расстроенная тем, что в ее памяти оживают только мимолетные, разрозненные впечатления, Реми забросала Коула новыми вопросами:
– А как мы проводили выходные? Неужели сидели дома? Наверное, у нас все-таки были какие-нибудь другие развлечения?
– Ты обычно таскала меня на блошиный рынок – все надеялась обнаружить среди хлама бесценное сокровище. А если узнавала, что где-то на окраине устраивают аукцион, непременно тащила меня туда. Особенно, когда в списке лотов значился фарфор.
– И часто я что-нибудь покупала?
– Нет. Только однажды ты приобрела по дешевке, всего за пятнадцать долларов, мейсенскую вазу. Но потом тебе стало стыдно, и ты пожертвовала ее на благотворительные цели. Обычно я в таких местах был покупателем, а ты ходила просто чтобы развлечься.
– Помню! Ты купил пластмассовую лошадку, – воскликнула Реми. – Такие раньше давали на карнавалах в качестве призов. Ты мне еще рассказал, что, когда был маленьким, отец взял тебя на карнавал и выиграл в тире игрушечную лошадку. Поэтому тебе и захотелось купить ее подобие, да?
Коул молча кивнул.
Почувствовав, что она вот-вот вспомнит что-то еще, Реми не дала ему вставить ни слова.
– Но, по-моему, мы по выходным не только торчали на аукционах.
– Да. В плохую погоду мы брали в видеотеке пленки и смотрели дома кино.
Реми радостно улыбнулась и сделала шаг навстречу Коулу.
В памяти всплыла еще одна сцена…
Стоял ноябрь. В субботу с утра зарядил дождь. Он барабанил по стеклу, предупреждая, что на улицу соваться не следует. Они с Коулом сидели в обнимку у телевизора, положив ноги на журнальный столик, пили пиво и закусывали воздушной кукурузой.
Потом Коул встал поменять видеокассету и шутливо шлепнул ее по попке. Она не осталась в долгу и, приняв боксерскую стойку, мгновенно вошла в роль уличной шпаны.
– Ты чего лезешь? Я тебя трогала, да? – Реми сделала пару выпадов, но Коул ловко заслонился от них рукой.
– Никудышный из тебя боксер, – усмехнулся он.
– Никудышный? Да я… я могла бы стать чемпионом! – воскликнула Реми и деловито поинтересовалась: – Слушай, а почему боксеры на ринге всегда утирают нос? У них что, хронический насморк?
– А ты как думаешь? Это же у них чуть ли не самое уязвимое место, – откликнулся Коул и щелкнул Реми по кончику носа.
А когда она возмущенно замахнулась, сгреб ее в охапку.
– Иди сюда, глупышка.
Реми притворно сопротивлялась.
– Это нечестно! Входить в клинч не разрешается!
– Отчего же? Это наилучший способ почувствовать противника, – возразил Коул и неожиданно защекотал ее под мышками.
– Ой-ой-ой! Не надо! – Задыхаясь от хохота, Реми упала на ковер.
Коул рухнул рядом с ней, и они покатились по полу. Реми извивалась, брыкалась, визжала, но быстро запросила пощады:
– Все! Все! Я сдаюсь!
Коул сжалился и отпустил ее. Она, еле переводя дух, растянулась на полу. А когда немного пришла в себя, прошептала:
– Я так счастлива! А ты, Коул?
Его глаза вмиг посерьезнели.
– Да… Стоит тебе зайти в комнату, Реми, у меня на сердце становится светло. – Он запнулся, подбирая нужные слова. – Ты… ты для меня отрада.
– А ты для меня. – Она была благодарна ему за то, как удивительно точно он выразил ее чувства. – Скажи, Коул… Кто была та женщина, которая тебя так обидела? Ты ведь боишься, что я окажусь на нее похожа?
Коул вздрогнул и отшатнулся. Почувствовав, что он пытается отгородиться от нее, Реми обняла Коула за шею и почти насильно притянула к себе.
– Ты любил ее?
– Мне было девятнадцать, – пожал плечами Коул. – Много ли я тогда понимал в любви!
За напускной небрежностью скрывалась смертельная обида.
– Расскажи мне о ней, – тихо попросила Реми.
– Да нечего рассказывать. – Коул все-таки отодвинулся и сел, повернувшись к ней спиной.
Реми тоже села, но предпочла не надоедать ему сейчас своими объятиями.
– Как вы встретились?
Коул долго молчал. Она даже решила, что ничего из него не выудит, но потом Коул хрипло произнес:
– Она любила бокс… Мордобой, вид крови и потных парней приводили ее в восторг. Ее вообще возбуждало все первобытное, примитивное. Она увидела меня на ринге и… после матча уже стояла у служебного входа. Это была женщина из высших слоев… я с такими раньше не сталкивался. Меня ослепило ее великолепие.
82 
