3 
Нику не смущало то, что она играет при муже вторые роли, а ее имя не всегда стоит под статьей, вышедшей из-под ее руки. Какие пустяки, ведь они — семья! Не все ли равно, кто получит гонорар и кусочек славы, если все финансовые поступления идут в один котел?
Кстати, перед разъездом они с Мишкой все-таки поругались — как раз по финансовому вопросу. Ника, рассудив, что в ближайшее время деньги ей ой как понадобятся, без всякого стеснения выгребла всю их заначку на летний отдых, о чем и сообщила бывшему мужу. Узнав об этом, Мишка пришел в ярость: вопил о том, что эти деньги он зарабатывал своим потом и кровью и если кто-то и имеет на них право, так это он, и никто больше. После этого Ника лишь утвердилась в своем мнении, что ее благоверный окончательно спятил и утратил чувство реальности. Он очень своевременно забыл о том, сколько труда потратила его жена, чтобы пополнить эту кубышку, и, более того, уверился в том, что он — крутой журналист от Бога, которому никогда не требовалась ничья помощь — он сам достиг всего! Ника лишь сказала в ответ, что поскольку развод — его инициатива, то Мишке стоит заткнуться и помолчать; и пусть радуется, что она не подает на раздел имущества, нажитого за те года, что они провели вместе. Вот тут уж Мишка счел за благо и впрямь заглохнуть: оставаться в одночасье без полного комплекта бытовой техники и покупать все с нуля ему ужасно не хотелось.
Впрочем, не прошло и дня, как он уже рассказывал приятелям о собственном великодушии и о том, как дал Нике откупного — «чтоб не пропала без меня поначалу, а то ведь — сущий ребенок! Совершенно от жизни оторвана! Домохозяйка, ничего не попишешь…» Разумеется, Нике об этом тут же приватно сообщили по телефону. Их с Мишкой знакомые повышенной щепетильностью никогда не отличались. Рассудив, Ника сочла за лучшее никому ничего не доказывать и публичные скандалы Мишке не закатывать. Нервы и так уже были ни к черту, а опровергать байки благоверного у нее не было ни сил, ни желания.
Немного придя в себя, Ника стала думать, как ей жить дальше. Мишка, не забывающий регулярно названивать бывшей супруге, все намекал на знакомство «с отличным парнем» и рвался его организовать, но Ника упорно отказывалась. Если Мишка относился к этому как к простейшему математическому правилу «от перемены мест слагаемых сумма не изменяется», то для Ники сама мысль о том, чтобы просто поменять имя супруга и спокойно жить дальше, словно ничего и не случилось, была кощунственной. Она ведь любила Мишку, он всегда был для нее тем самым светом в окошке, без которого сердцу ничего не мило. Неужели он считает, что она так же сможет полюбить кого-то еще, что это так просто?!
Нет, рано или поздно она наверняка встретит человека, к которому ее потянет, но пусть это случится само собой, без всякой помощи со стороны! А уж тем более помощи ее бывшего мужа, так жестоко надругавшегося над ее чувствами.
Впрочем, долго злиться на Мишку было просто невозможно — даже для Ники. В чем-то он оставался большим ребенком, задержавшимся в том возрасте, когда детишки отрывают крылья у стрекоз и стреляют из рогаток по воробьям, даже не думая о том, что это маленькое существо способно испытывать боль. Он просто неспособен был понять, что же он такое натворил, и искренне полагал, что все устроилось наилучшим образом, совершенно серьезно предлагая Нике «быть друзьями» и «дружить семьями», когда у Ники появится таковая.
Вот уж дудки! Если Мишкино общество Ника худо-бедно могла переварить, то от Верунчика у нее стабильно начиналась изжога. Слушать, как та с умным видом изрекает всякую ерунду, а Мишка ей поддакивает, было откровенно противно. Связавшись с Верунчиком, Мишка наглядно продемонстрировал Нике, насколько он недалек, и пал ее в глазах на самую низкую из всех возможных планок.
Хотя Нике не хотелось видеть Верунчика, но Мишка таки не удержался и пригласил ту в гости, когда Ника еще только искала, куда же ей переехать. Барышня походила по их квартире, сообщая, как все тут переделает по собственному вкусу, заглянула в холодильник, тут же заявив, что покупные салаты вредны для здоровья и она не потерпит полуфабрикаты в ее доме. Ника скрипнула зубами, но промолчала. Пусть резвится девочка, еще, поди, не знает, с какой стороны к плите подходить, а все туда же — нотации ей читать вздумала!
Но самое смешное произошло, когда Мишка ненадолго покинул их из-за важного звонка по мобильному телефону. Убедившись, что он их не слышит, Верунчик доверительно потянулась к Нике и произнесла:
3 
