155 
– Лучше сказать, меня по нему протащили.
– Но ведь ты добралась до вершины, а это главное, Джули. Хватит уже говорить о наполовину полном стакане как о полупустом. Он наполовину полон – таковы факты, и от тебя зависит, будет ли заполнена вторая половина. Нужно только очень захотеть этого.
К сожалению, больше всего на свете Джули интересовали отношения с противоположным полом. Из всех девочек выпускного класса она единственная смотрела на себя как на уже состоявшуюся женщину.
Питер, к счастью, проявил тонкое понимание возникшей проблемы, и теперь, когда им звонили из больницы Маунт-Корта, посылал туда Цинтию, а сам не ездил. Когда обстановка в их лечебном корпусе нормализовалась, он, как и Пейдж, стал больше времени проводить в больнице Таккера, помогая пострадавшим в кинотеатре.
Пейдж была приятно удивлена и отметила этот его порыв к добрым делам. Раньше она думала о Питере не слишком хорошо. Когда в разговоре она обратила внимание на его неожиданную преданность долгу, он вдруг разразился весьма эмоциональной тирадой:
– Но это еще не все, что я мог бы для них сделать. Разве не так? Согласен, что пожара, о котором говорила Мара, не произошло, но Джимми Кокс не имел никакого права собирать такую кучу людей под крышей своего кинотеатра. Он ведь об этом знал лучше, чем кто-либо другой, и я знал об этом не хуже Мары, но из-за трусости и лени не довел дело до конца. Кто знает, если бы я начал баталию с Джимми Коксом, то катастрофы, возможно, и не случилось бы.
Пейдж почувствовала, что она вполне солидарна с Питером.
– Я виновата не меньше тебя. Я ведь тоже ничего не предпринимала.
– Да, конечно. Зато ты взяла на себя воспитание девочки, которую хотела удочерить Мара. А это непростое дело.
– Если ты думаешь, что ребенок меня обременяет, то это не так, – ответила его собеседница. – Бремя – это то, что давит и гнетет, а разве такое можно сказать о Сами?
– Неважно. Ребенку требуется уход и внимание. Это большая ответственность.
– Но никак не бремя. К тому же, ответственность эта временная.
Пейдж не уставала напоминать себе об этом. Временный статус пребывания Сами подчеркивал также еженедельные посещения чиновника агентства Джоан Феликс, а также встречи с семейными парами, готовыми взять в свой дом приемного ребенка. На этих встречах обсуждались проблемы усыновления, так сказать, в общих чертах, но особое внимание уделялось проблемам приемных детей, принадлежавших к иной, нежели приемные родители, расе. Такие встречи не слишком волновали Пейдж из-за ее временного родительского статуса, они скорее напоминали ей о реальном положении вещей. Без таких собраний у Пейдж могла возникнуть иллюзия, что Сами навсегда останется с ней.
Девчушка, впрочем, оказалась настоящим сокровищем, маленьким душистым цветком, запах которого будил Пейдж по утрам. Из-за нее она заезжала домой в течение дня, и с ней же садилась за ужин вечером. Как педиатр Пейдж прекрасно знала, насколько быстро развиваются и растут дети. Но одно дело наблюдать за их развитием у себя в офисе, и совсем другое – дома. Каждый день Сами демонстрировала что-нибудь новенькое, что приводило Пейдж в абсолютный восторг и вызывало чувство гордости. Ребенок и в самом деле развивался на диво быстро; Сами хорошо набирала вес и догоняла по своему физическому развитию своих сверстников. У Пейдж появилась уверенность, что, когда девочка пойдет в школу, она ничем не посрамит своей воспитательницы и даже окажется способнее многих.
Одно угнетало Пейдж – необходимость нанимать новую сиделку. Она знала, что сделать это необходимо, но всячески откладывала решение проблемы на потом. Она испытывала также чувство вины перед Нонни за то, что навалила на нее кучу обязанностей, и в то же время оправдывала себя, что не доверила бы никому на свете, как доверяла Нонни. Бабушка, исходя из практических соображений, теперь полностью перебралась жить к Пейдж. Она поселилась во второй спальне на втором этаже и привезла с собой массу всевозможных вещей, включая красный с белым ковер, огромное стеганое ватное одеяло и белое кресло-качалку. Она великолепно обжилась в комнате, которая стала почти полной копией ее собственной.
Так в доме Пейдж жила самая настоящая семья – Нонни, Сами и Пейдж. Они вместе ездили кататься на машине, ходили за покупками и делали визиты, что Пейдж чрезвычайно нравилось. В минуты, когда она испытывала ощущение вины за то, что слишком хорошо устроилась, она напоминала себе, что все это временное, и чувство вины уходило. То же самое происходило, когда их приглашал на обед Ноа. Он, как Нонни и Сами, был в Таккере всего лишь постояльцем, временным жильцом, а это тоже служило определенной гарантией душевного равновесия Пейдж.
155 
