59 
— Да, именно так это и называется.
— О, чувствую интонации профессионала! Кстати, кем работаете, если не секрет?
Так, протрепавшись всю дорогу с Андреем («Андрей Борисович, но для ровесников и милых дам — просто Андрей», — как он отрекомендовался), Наталья и не заметила, как они добрались до места. Андрей работал где-то неподалеку, и, узнав, что простуда еще до конца не вылечена, выяснил рабочий телефон Натальи, чтобы созвониться с ней в конце рабочего дня и отвести домой. Деньги с нее он опять брать не стал, отшутившись, мол, какие счеты между соседями. Наталью целый день так и подмывало изнутри: позвонит — не позвонит? Но действительно, ровно без пятнадцати шесть в ее кабинете заголосил телефон, и через двадцать минут она снова сидела в салоне гостеприимной величественной Волги с застывшим в прыжке оленем на капоте.
— Ну, как прошел день?
— На четверочку, если честно. Устала очень. Сейчас приеду домой, нырну в ванну, а потом спать, спать…
— Что, даже с сыном и мужем не пообщаетесь?
— С этими, пожалуй, не пообщаешься! Мертвую поднимут! Эти ребята про меня не забывают.
— Да, семейное счастье — великая штука.
— А вы женаты?
— Нет.
— А почему? Нет, если не хотите — не отвечайте. Мне просто любопытно.
— Да здесь секрета особого нет. Просто никогда не торопился в узы Гименея.
— То есть вы принципиальный противник брака?
— Этого я не говорил! Отнюдь. Вот встречу свою половинку, единственную и неповторимую, усажу ее в ласточку, и увезу на край света проездом через ЗАГС.
— Так вы еще и романтик?
— Неисправимый. Кстати, сколько раз был свидетелем на свадьбах у друзей, но каждый раз, когда слышу Мендельсона, в душе что-то такое поднимается… Даже слезы подкатывают от избытка чувств. Приходится делать физиономию кирпичом, согласно важности момента, чтобы не растеряться остатки собственного реноме, и не вытирать глаза за компанию с матерями новобрачных.
— Да, представляю себе эту картину! А я, кстати, Мендельсона в чертогах Загса еще не слышала.
— То есть? Вы себе музыку не заказывали?
— Да нет, просто у нас гражданский брак.
— Вы — смелая женщина. Уважаю.
— Это почему же я смелая?
— Сейчас редко встретишь женщину, которая будет спокойно жить с отцом своего ребенка и не тащить его при этом в ЗАГС. Как правило, все боятся остаться на мели в случае расставания, и пытаются хоть так обезопасить себя на будущее.
— Ну, у нас несколько иная ситуация. Миша — это только мой сын. Правда, об этом знаем только мы с Павлом и его мать. А настоящий отец ребенка… Не хочу я про него говорить.
— Понимаю.
— Нет, на самом деле Павел уже несколько раз предлагал узаконить наши отношения, да и родители нас все время на это подбивают. Только я этого не хочу.
— Интересно-интересно. А это почему?
— Не знаю. Наверное, боюсь.
— А чего здесь бояться?
— Не знаю. Я сама до конца в этом не разобралась. Но я точно знаю, что не хочу, чтобы у кого-то помимо меня появились права на моего ребенка, и не хочу, чтобы кто-то получил права на меня саму, мое время, мою жизнь.
— А разве вы сейчас не делитесь с близкими частью своей жизни, не отдаете им свое время, свои силы?
— Делюсь. Но это, как бы так выразиться, исключительно по моему собственному желанию, а не потому, что кто-то требует этого от меня, и я вынуждена подчиняться, потому что у меня штамп в паспорте, и я чувствую себя обязанной перед этим человеком.
— На самом деле как показывает практика, пресловутый штамп в паспорте не способен радикально изменить людей и взаимоотношения между ними. Так что если у вас сейчас в семье все хорошо, то я думаю, что бояться вам нечего.
— Меня это не убеждает.
— Боюсь, что лезу в запретные дебри, но вы ведете себя, как женщина с сильной психологической травмой, которую ей когда-то нанес кто-то из представителей сильного пола, скорее всего — настоящий отец вашего ребенка. А может быть, и не только он. Вас предали, и теперь вы никому до конца не доверяете, ничего просто так не принимаете. Довольно типичный случай, и весьма часто имеющий место быть, увы. Я не прав?
— Знаете, в ваших словах что-то есть. Может быть, это действительно так. Мне только не нравится ваше определение «женщина с сильной психологической травмой». Нет, чувствовать себя жертвой иногда очень даже приятно, вызывать у окружающих сочувствие и все такое, но я считаю, что справилась с этим. Все, что я сейчас имею, я достигла сама. Меня поддерживали, да что там — мне здорово помогли, и неоднократно, но все равно я знала, к какой цели должна двигаться, и пахала для этого, как Папа Карло. Я чувствую себя обязанной перед своими близким, но не потерплю, если кто-либо из них вдруг потребует «оплаты по счету», если так можно выразиться. Наверное, я слишком расчетлива, холодна. Но уж что есть, то есть. Я вас разочаровала?
59 
