12 
— Но я нужна здесь!
— Ну, мы все привыкли считать, что не можем без тебя обойтись, — вздохнул он, — но было бы неплохо проверить, сможем ли мы самостоятельно просуществовать две недели.
— Конечно, сможете!
— Ты так думаешь? Однако мы не узнаем точно, пока не попробуем.
— Но вторая половина июня — самое неудачное время для поездки!
— На самом деле, — медленно произнес Жан-Поль, — время не такое уж плохое. Роб и старшие девочки будут дома, так что они смогут присмотреть за младшими детьми, если спланируют свое время так, чтобы заниматься с ними по очереди.
Анетт приподнялась на локте и всмотрелась в лицо мужа.
—Ты серьезно?
Помолчав, тот задумчиво ответил:
— Да, серьезно.
— Жан-Поль, но это же моя мать! Ты знаешь, как я к ней отношусь.
— Да, знаю, но, признаться, никогда не понимал почему. Что она натворила такого ужасного?
Анетт придвинула подушку к спинке кровати.
— Дело не в том, что она сделала, а в том, чего не сделала. — Она откинулась на подушку, как будто в наказание за сомнения лишая Жан-Поля своей близости. — Как мать она была чем-то вроде робота, то есть выполняла все положенные действия, делала все правильно, но ее чувства в этом не участвовали. Помнишь, я рассказывала тебе про случай со спальней? Это прекрасный пример ее отношения к нам.
— Если честно, я не вижу в ее поступке ничего страшного.
— Жан-Поль, как ты не понимаешь, ведь она обращалась со мной как с пустым местом!
— Только потому, что сделала ремонт в твоей спальне в твое отсутствие?
— Нет, потому, что она не посчитала нужным узнать мое мнение. Она не поинтересовалась, чего бы я хотела, не спросила, хочу ли я вообще, чтобы в моей комнате что-то менялось. Нет, она сама решила, что и как сделать, и сделала. И она так поступила не только со мной — комнаты Кэролайн и Лиа она тоже отремонтировала в то лето, не поинтересовавшись их мнением. Она просто сделала все по своему усмотрению, не задумываясь о том, какие мы, отличаемся ли мы друг от друга. Мы вернулись домой и застали свои комнаты в обновленном виде. Все три комнаты выглядели безукоризненно, но почти не отличались одна от другой, ни одна не имела своей индивидуальности.
— Она хотела, чтобы у вас были красивые вещи.
— Да, и она делала то, что хотела, а не то, чего хотелось нам. По мне, она зря старалась, на самом деле она никогда по-настоящему не интересовалась нами и нашей жизнью. И сама не открывалась перед нами, какая-то часть ее всегда была от нас скрыта. Детьми мы постоянно чувствовали, что недостаточно хороши для нее. В том, что она нами не интересуется, мы винили самих себя, нам все время казалось, что мы что-то делаем не так.
— Может, все дело в особенностях ее характера? Не каждая женщина способна быть такой сердечной, как ты, и не каждая так глубоко привязана к своей семье.
— Но постоянное ощущение, что ты не можешь угодить родной матери, сказалось на всех нас. Кэролайн одержима идеей стать лучшим адвокатом в мире, и, возможно, она им станет, даже если при этом превратится в холодное и бесчувственное подобие женщины. Лиа одержима желанием быть любимой, и ее любят — одну ночь кто-нибудь один, другую — другой.
— А ты одержима идеей стать лучшей матерью на свете.
— Я не одержима, это слишком резкое слово.
— Но точное. Ты всецело охвачена этим стремлением.
— Может быть, — нехотя согласилась Анетт, — но что в этом плохого?
— Ничего. Вот только ты боишься оставить нас даже на пару недель.
— Я не боюсь!
— А по-моему, боишься.
Не будь Анетт так уверена в любви Жан-Поля, она бы обиделась, но, помимо всего прочего, они с мужем были лучшими друзьями.
— Объясни, что ты имеешь в виду.
Жан-Поль ответил не сразу. Он молчал, наверное, с минуту, потом очень мягко сказал:
—Мы — твоя жизнь. Ты всецело посвятила себя семье. В этой семье любовь воплощает в себе все, чем ты была обделена в детстве. Ты боишься это потерять.
Анетт замотала головой, но Жан-Поль продолжал:
—Ты боишься, что если тебя не будет рядом, чтобы подать носовой платок всякий раз, как только кто-то чихнет, то ты сразу станешь плохой матерью, как Вирджиния. Ты боишься, что любовь исчезнет.
Анетт фыркнула:
— Я не настолько безнадежна.
— Но ты боишься. Ты боишься, что, если не будешь принимать самое глубокое участие в жизни детей, они обидятся и отдалятся от тебя, как ты в свое время отдалилась от матери.
12 
