5 
Я не стала говорить маме, что Кати Пенбейкер — неприятная личность, страдающая комплексом нарциссизма (если верить Шери, Кати уводила парней у всех девушек в Энн-Арборе, а потом, удовлетворив свою страсть к охоте, бросала). Подобное поведение вряд ли способствовало ее популярности в таком городе, как Нью-Йорк, где, как я понимаю, гетеросексуальные парни в большом дефиците, а девушки не склонны сдерживаться от применения насилия, чтобы не дать своим парням сбиться с пути истинного.
Но вместо этого я замечаю:
— Я начну с малого. Найду место продавщицы в магазине одежды, чтобы осмотреться, понять, как обстоят дела в Нью-Йорке, поднакопить деньжат… и только потом открою собственный магазин, возможно, где-нибудь в Нижнем Ист-Сайде, где недорогая аренда.
Вернее, не слишком дорогая. Мама переспрашивает:
— Поднакопить деньжат? Неужели ты думаешь, что у тебя это получится, если ты будешь платить тысячу сто долларов в месяц только за жилье?
— Гораздо меньше, ведь мы будет снимать его напополам с Шери.
— На Манхэттене студия — квартира без спальни, просто одно открытое помещение — стоит две штуки долларов в месяц, — продолжает мама. — Ты должна делить ее не с одной, а с несколькими подругами, так говорила Кати Пенбейкер.
Сара кивает. Она тоже в курсе отвратительной привычки Кати уводить чужих парней. Это, видимо, очень осложняло ей проживание с соседями женского пола.
— И в журнале «Вью» об этом тоже писали.
Но мне плевать на то, что говорят члены моей семьи. Я все равно так или иначе найду способ открыть магазин. Даже если мне придется жить в Бруклине. Мне рассказывали, что там народ идет в ногу с модой. Бея творческая тусовка после того, как их выжили с Манхэттена банкиры, поселилась там или в Квинсе.
— Напомни мне, — говорит Роза, подходя к столику, — никогда больше не привлекать Анджело к проведению детских праздников.
Мы дружно оглядываемся и видим, что муж Розы уже поднялся на ноги и, морщась от боли, медленно хромает к террасе.
— Не обращайте на меня внимания, — язвительно говорит он Розе, — не предлагайте мне помощь, я и так обойдусь!
Роза закатывает глаза, и снова тянется к кувшину с «Маргаритой».
— Вот уж действительно — мужчина мечты, — хихикает себе под нос Сара.
Роза грозно смотрит на нее.
— Заткнись! — И переворачивает кувшин. — Пусто. — В ее голосе звучит паника. — У нас кончилась «Маргарита».
— Но, дорогая, — недоумевает мама, — папа только что ее смешал…
— Пойду сделаю еще.. — Я вскакиваю Все, что угодно, лишь бы больше не слышать, какие еще неприятности свалятся мне на голову в Нью-Йорке.
— Только покрепче, чем папа, — наказывает мне Роза. Над ее головой пролетает сделанная из папье-маше нога пони, — пожалуйста.
Я киваю и, схватив кувшин, двигаюсь к задней двери. На полпути я чуть не врезаюсь в бабулю, которая как раз выходит во двор.
— Привет, ба. Как там сегодня доктор Куин?
— Не знаю. — Я понимаю, что бабуля пьяна, хотя только час дня. Она опять надела халат наизнанку. — Я заснула. В этой серии даже не было Салли. Не понимаю, почему они снимают без нее целые серии. В чем дело? По-моему, никому не интересно, как эта доктор Куин носится взад-вперед в своем дождевике! Салли — другое дело. Я слышала, как они уговаривали тебя не уезжать в Нью-Йорк.
Я оглядываюсь на маму и сестер. Все трое ковыряют пальцами остатки торта.
— Да, — признаю я, — наверное, они просто не хотят, чтобы у меня все закончилось так, как у Кати Пенбейкер.
Бабуля удивляется:
— Ты о той проститутке, которая у всех уводила парней?
— Ба, она не проститутка. Просто… — Я улыбаюсь и качаю головой. — А ты откуда о ней знаешь?
— Держу руку на пульсе, — загадочно говорит бабуля. — JI юди считают, раз я старая пьяница, то не замечаю, что происходит вокруг. Вот это я приберегла для тебя. Держи.
Она сует что-то мне в ладонь. Я опускаю глаза…
— Ба… — Улыбка сползает с моего лица. — Откуда это у тебя?
— Не твое дело, — отвечает бабуля. — Я хочу, чтобы ты это взяла. Пригодится, когда переедешь в город. Вдруг решишь куда-нибудь пойти, или просто понадобятся наличные. Всякое бывает.
— Но, ба, — протестую я. — Я не могу.
— Черт тебя подери! — орет на меня бабуля. — Просто возьми — и все.
— Ладно, — соглашаюсь я и засовываю аккуратно сложенную десятидолларовую купюру в карман черно-белого без рукавов винтажного платья от Сюзи Перетт. — Ну вот. Ты счастлива?
5 
