очень нудно 
216 
Дело Н. Г. Чернышевского поручили вести "Особой следственной комиссии", учрежденной "высочайшим указом" от 16 мая 1862 года. Но комиссия оказалась в затруднении, так как улик против писателя по-прежнему не было. Правда, при обыске его квартиры нашли несколько "недозволенных книг", но такие книги можно было обнаружить в библиотеке почти каждого интеллигентного человека. Статьи, опубликованные в "Современнике", хоть и содержали крамольные мысли, но печатались с разрешения цензуры. И в "деле Н. Г. Чернышевского" лишь сиротливо лежала единственная бумажка с двумя строчками из письма А. И. Герцена.
Четыре месяца самых тщательных поисков не дали против Н. Г. Чернышевского ничего. Но 7 июля 1863 года его все равно арестовали и заключили в Алексеевский равелин в "покой № 11". Тюремный режим для писателя был установлен довольно мягкий: ему разрешили получать книги, переписываться с родными, писать и даже печататься. Через три месяца заточения он уже писал жене, что "большая половина нашего времени разлуки прошла". В одном из своих писем он упомянул, что в камере находится только в двух положениях — сидит или лежит, даже не прохаживается. Он целыми днями читал или писал: чтобы больше работать, перешел от обычного письма к разработанной им системе скорописи. Прогулки писателю были разрешены, но он отказался от них, о чем в своих показаниях сообщал Сенату:
Я не гуляю и не прохаживаюсь. Исключение бывает лишь когда я бываю принужден к тому желанием лица, пред которым обязан держать себя…
Сначала я думал, что тяжесть в голове, которую я чувствовал в первый месяц ареста, происходит от геморроя, я принуждал себя ходить по комнате для моциона. Но как только я заметил, что боль эта… ревматическая, происходящая от того, что я лежал головой к окну, я стал ложиться головой в противоположную сторону от окна и с того же дня… абсолютно перестал ходить по комнате. Когда меня приглашали выходить в сад, я сначала выходил, воображая, что в это время обыскивается комната, и что я возбудил бы подозрение отказом удалиться из нее. Но месяца через три я убедился, что обысков не делают, подозревать не станут, и стал отказываться выходить в сад.
В не пропущенном к жене письме от 5 октября 1862 года Н. Г. Чернышевский сообщал ей планы о предстоящих ему работах:
Я начну многотомную "историю материальной и умственной жизни человека" — историю, какой до сих пор не было, потому что работы Гизо, Бокля (и Вико даже) деланы по слишком узкому плану и плохи в исполнении. За этим пойдет "Критический словарь идей и фактов", основанный на этой истории. Тут будут перебраны и разобраны все мысли обо всех важных вещах, и при каждом случае будет указываться истинная точка зрения. Наконец на основании этих двух работ я составлю "Энциклопедию знания и жизни" — два-три тома, написанные так, чтобы были понятны не одним ученым, как два предыдущих труда, а всей публике. Потом я ту же книгу переработаю в самом легком, популярном духе, в виде почти романа, — с анекдотами, сценами, остротами, чтобы ее читали все, кто не читает ничего, кроме романов… Со времени Аристотеля не было сделано еще никем того, что я хочу сделать, и я буду добрым учителем людей в течение веков, как был Аристотель.
Этим письмом следователи воспользовались, чтобы "уличить" Н. Г. Чернышевского в непомерном честолюбии, атакой человек не может не быть врагом существующего порядка. Узник же оправдывался тем, что судьи не поняли его иронии над самим собой.
Н. Г. Чернышевский был человеком поразительной творческой активности и в тюрьме целиком был поглощен работой. Здесь появился на свет его роман "Что делать?", оказавший большое влияние на читателей; через пять месяцев из-под его пера вышла повесть "Алферов: Из воспоминаний о новых людях". В тюрьме он написал 29 рассказов, автобиографическую повесть, несколько статей и сделал многочисленные переводы, которые служили ему "для отдыха". Всего за 678 дней заточения Н. Г. Чернышевский написал почти 205 печатных листов; некоторые его рукописи были пропущены цензурой; остальные отсылались в III Отделение. Здесь чиновники складывали их в пакеты и сдавали в архив, где они и пролежали до 1917 года. Много времени своего тюремного заточения Н. Г. Чернышевский отводил чтению: перечитал произведения Ч. Диккенса, Ж. Санд, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, А. Кольцова, Ф. И. Тютчева, А. И. Фета и других авторов.
216 
