9 
Благодаря твоим переводам, италийцы читают музыканта Пифагора и астронома Птолемея, сыны Авзания внимают знатоку арифметики Никомаху и геометру Евклиду, теолог Платон и логик Аристотель спорят на языках Квирина, и механика Архимеда ты вернул сицилийцам в обличии римлянина. Какие бы науки и искусства ни создала силами своих мужей красноречивая Греция, все их от тебя одного Рим принял на родном своем наречии.
Средневековая философия обязана Боэцию детально разработанной терминологией, причем принесенной не только из произведений Аристотеля и Цицерона, но и оригинальной: «вид», «универсалии», «разделение» и другие понятия впервые встречаются именно у него. Боэций предложил также разграничить сферы разума и веры (философии и теологии), которые отличаются друг от друга не только предметом изучения, но и способом мышления. Он считал, что истины веры должны быть подкреплены доказательствами разума, и сформулировал эту идею в своем трактате «О троичности». Прославился Боэций и как поэт, и как прекрасный стилист, и даже как механик-изобретатель.
Казалось, не было таких даров, которыми бы судьба не наградила Боэция. Но люди удачливые, особенно если они талантливы, всегда имеют завистников и недоброжелателей. Те, воспользовавшись напряженностью отношений между Равенной и Константинополем, сочинили политический донос, и в один момент судьба устремила на Боэция свой «леденящий взор». В 594 году прославленный философ был обвинен Сенатом в государственной измене. Причиной для привлечения Боэция к суду стали подозрительные для варваров контакты с Византией — если и не его самого, то близких к нему людей. Он обвинялся в подготовке провизантийского заговора, целью которого было свержение в Италии с помощью византийской армии власти остготов. Сейчас уже трудно с достоверностью говорить о «заговоре сенаторов», так как сохранилось очень мало исторических данных по этому вопросу. Но тогда Боэций с горечью узнал, сколь ненадежными могут быть вчерашние сторонники. От королевского рефендария Киприана поступил донос о тайных письмах, которые якобы отправил императору Восточной Римской империи Юстиниану близкий Боэцию сенатор Альбин. Донос был оглашен на заседании Сената в присутствии короля, но в отсутствие Боэция. За доносом последовал суд «священного консистория», который состоялся не в Равенне, а в Вероне, куда и поспешил Боэций.
Полагаясь на свой авторитет, ученый встал на защиту друга и выступил с заявлением, что донос ложен; а если Альбин виновен, то и он, как глава Сената, тоже может быть обвинен. Однако выступление Боэция только подтвердило подозрения Теодориха в измене подданных, и Киприан после заявления Боэция, «немного поколебавшись», распространил свое обвинение и на него, представив лжесвидетелей. Обоих обвинили в желании восстановить утраченное единство Римской империи и освободить ее от готов. Боэция обвинили еще в оскорблении святынь и даже в занятиях философией, которые и привели его к государственной измене. За философа ходатайствовал только один римлянин — его тесть Симмах, но другие сенаторы побоялись выступить против короля, поддержали выдвинутые против Боэция и Альбина обвинения, и тех взяли под стражу.
Из Вероны философа отправили в заключение в город Тичин (современная Павия). Несколько месяцев перед казнью Боэций провел в крепости Кальвенцано, где и написал свое знаменитое сочинение «Об утешении философией». Высшую истину Боэций ищет за пределами земного существования — в сфере совершенного бытия, от которого все сущее находится в прямой зависимости и которое в то же время является высшим и абсолютным благом.
Две первые книги «Об утешении философией» носят характер исповеди. Прозаический текст написан в форме диалога между узником и философией: все сочинение насыщено художественными образами, автор часто обращается к античной мифологии (например, к образу страдающего Орфея, исторгавшего своими песнями слезы даже у камней).
Основная тема сочинения — вечное противоборство и неразрывность судьбы и мудрости, тайну которых пытались постичь многие ученые в разные исторические эпохи. В блеске своей земной славы Боэций слыл образованнейшим и умнейшим человеком, перед лицом смерти он показал себя мудрецом. В величайших страданиях он не стал взывать о пощаде ни к земному правителю Теодориху, ни к владыке небесному — Иисусу Христу, о котором он даже не упоминает в своем сочинении, как не ссылается и на Священное Писание. Это было необычно, так как христианство уже два века являлось господствующей религией. Утешительницей Боэция становится Философия, которая заново проводит узника по лабиринтам его судьбы, сопрягая ее с судьбой мира и вечностью.
9 
