очень нудно 
60 
— А в глаз?
— А в лоб?
— Встреча представителей рабочего класса прошла на высоте и в обстановке полного взаимопонимания!
Иван и Сергей переглянулись и от души расхохотались. Восстановление машины шло полным ходом.
* * *
Кристина только что проводила Фомича, который собирался пойти посмотреть, что делается на дальних границах лесничества. Дел на сегодня особых не предвиделось, впрочем, как и всегда, так что спокойно можно было пойти порисовать очередной пейзаж. Кристина уже потянулась к мольберту, как вдруг остановилась. Она поняла, что ей совершенно не хочется рисовать. Неужели вконец выдохлась, пока три дня мучилась над подаренной Фомичу картиной?
Кристина подумала и решила справиться с собственной ленью и несмотря ни на что все же отправиться на этюды. Она долго уговаривала себя, что это сделать просто необходимо, иначе это будет очевидным доказательством того, что она размазня с полным отсутствием силы воли, и прочее, и прочее. Но что странно: чем дольше она убеждала себя в том, что надо идти рисовать, тем меньше ей хотелось брать в руки кисти. Мысль о красках и холстах ничего, кроме отвращения, не вызывала.
С этим надо было разобраться, и немедленно. Кристина уселась на крыльцо и принялась размышлять над сложившейся ситуацией.
Так, а для чего, собственно говоря, ей сегодня надо идти на этюды? Просто потому, что надо? Не аргумент. У нее что, заказ на будущую картину? Клиент уже копытами землю роет? Или еще какая срочность образовалась? Вроде как нет. Так чего ради она так пластается, сама себя загоняет? Если она все-таки справится с собой и сделает через силу какой-нибудь набросок, он ей совершенно точно не понравится. Сколько раз уже так было, можно больше не проверять.
Так что же делать? Она уже сказала Фомичу, что пойдет рисовать. Получается, она его обманула?
А, в конце концов, какое дело Фомичу до ее занятий?! Она — хозяйка своему слову, захотела — дала, захотела — обратно взяла. Он с нее отчета не требует. Он вообще от нее ничего не требует. Значит, ссылаться на непонятное обещание перед Фомичом — это врать самой себе. Сколько можно! Ей в кой веки раз выпала такая чудесная возможность отдохнуть практически в полном одиночестве, а она пытается снова впрячься в какую-нибудь работу. Причем просто так, по привычке. Что она, лошадь что ли, которая кроме своего ярма ничего не знает и знать не хочет?
Так чем она тогда сегодня займется? Может, пойти поплавать на озера? Тем более что руки вроде бы отдохнули, больше не ноют в плечах. Достать лодку, добраться до дальнего пляжа, позагорать слегка в легкомысленном наряде. В смысле, без оного. Когда еще удастся получить такой ровный загар, без следов от всяких лямочек и бретелек? А еще ягод набрать по дороге. У Фомича в заначке вроде как имеется несколько банок сгущенки, можно смешать их с ягодами, и такое объедение получится! Лучший десерт к вечернему чаю!
А лучше она сегодняшний день вообще на подножном корме проживет! Всего-то дел: взять спички, немного соли. На месте набрать сыроежек, отмыть, нанизать на прутики, как Иван учил, посыпать снизу на шляпки соли и подкоптить на костре, пока сок не выступит и не испарится. Лучше всяких чипсов и крекеров!
При мысли о жареных сыроежках у Кристины даже слюнки потекли. Не теряя больше драгоценного времени, она побросала в свой рюкзачок-енот нож, баночку с солью, полиэтиленовый пакет на тот случай, если удастся насобирать ягод, бумажный кулечек с пригоршней сухарей, спички, рацию, и отправилась на берег. Дверь закрывать не стала. Как она выяснила, дом запирался только в том случае, если Фомич уезжал в поселок.
Кристина шла по лесу и упивалась своей свободой. У нее было такое ощущение, что она схулиганила, прогуляла урок в пользу интересного кино, или сделала еще что-то из этой оперы. Впервые что-то подобное она себе позволила в прошлом году, когда познакомилась с Иваном. А теперь это состояние становится ей — ну, не привычным, а так, знакомым. И это бесконечно удивляет, радует и волнует. Ведь если так посмотреть, ей опять приходится учиться нарушать собственные правила!
Вдруг Кристина заметила, как за кустами мелькнула чья-то тень. В испуге она остановилась и стала вглядываться в придорожный кустарник. Боже мой, кто это был? Неужели волк? Или?
Как по наитию, Кристина робко позвала: «Иртыш! Иртыш, иди сюда, хороший мальчик»!
Тотчас молнией к ее ногам выскочил виновник ее испуга и застыл, как изваяние, дожидаясь, пока ему скажут, зачем позвали.
60 
