очень нудно 
28 
– Она из-за Эдди обиделась, да? Ох, нехорошо это все…
– Раньше надо было думать. Нацепила черный шелк, понимаешь! Дерюжку бы накинула, волосики зачесала бы назад, личико скорчила пострашнее…
– Прекрати, босс! Я же не собиралась…
– Никого соблазнять, я все помню. Потому и под дождем плясала. Ладно. Идем.
– Куда это?
– На твое счастье и к моему собственному изумлению, у меня нарисовалось полдня свободы, и я намереваюсь посвятить их тебе. Экскурсия по сельве. Только никаких шелков! Джинсы. Рубашка с рукавами. Желательно сапоги, но если их нет, то подойдут и кроссовки. Шляпу я тебе найду. Жду через пятнадцать минут.
С этими словами Джон Карлайл развернулся и пошел прочь, да еще такой походкой, что у Морин сердце защемило.
Она собралась за десять минут и вылетела из дома, страшно довольная собой. При виде ее Джон слегка переменился в лице, потом решительно шагнул к ней и почти с возмущением застегнул ее ковбойку на две пуговицы, совершенно в спешке ею незамеченные.
– Опять твои штучки, мисс О’Лири? Прекрати!
– Да я же…
– Знаю, знаю. Ты знать ничего не знаешь, всегда ходишь расстегнутая до пупа, а то, что мужики на тебя кидаются, так это их распущенность, а ты тут ни при чем.
– Джон, я…
– Умолкни. Мы идем в сельву. Значит, так. Ни за что не хвататься. Цветочки не рвать, не нюхать. Ягодки не есть. Зверюшек не гладить. От змей не шарахаться.
– Ох. А без змей никак нельзя?
– Нет. Змеи тут главные. Перестань трястись. Ни одна змея в своем уме не нападет на человека. Только анаконда, да и то самка, во время насиживания яиц и если ничего более подходящего для еды рядом не будет.
– А она тоже ядовитая?
– Нет. Она – удав. Ее легко заметить, в ней обычно метров пять длины, а толщиной она с мою ногу.
– Джон, а может…
– Не может. Ты все поняла?
– Да.
– Отлично. Хорошая Девочка.
И они отправились в путь. Страхов Морин хватило на первые десять минут пути, а потом она разом забыла обо всех опасностях и только успевала вертеть головой, придерживая широкополую шляпу.
Сельва производит на новичка ошеломляющее впечатление. Впрочем, точно таким же оно остается и для старожилов. Представьте себе волнующееся бесконечное море всех оттенков зеленого. Представьте себе деревья, у которых вместо листьев – розовые цветы, а вместо цветов – здоровенные колючки. Представьте себе лианы, обвивающие громадные стволы, уходящие в самое небо, представьте самые невообразимо-роскошные и пышные орхидеи, небрежно кустящиеся на этих лианах, а еще не забудьте бесчисленное количество птиц, которые явно сбежали из какого-то мультика, потому что у настоящих птиц не может быть таких смешных и ярких желтых клювов, изумленно вздернутых белых бровей и хвостов, расписанных всеми цветами радуги. Морин даже приблизительно не могла их сравнить ни с одной известной ей породой, а потому страшно удивилась и рассердилась, узнав, что белобровые, к примеру, называются воробьями.
– Ты надо мной смеешься, Злой Босс! Воробьи мне отлично известны. Они маленькие, серенькие и чирикают, а эти… эти… Они же огромные! И совершенно разноцветные!
Джон в данный момент как раз размышлял о том, что очень трудно понять, в каком наряде Морин О’Лири более привлекательна и желанна для него: во вчерашнем цыганском безобразии или в теперешнем своем виде. Все дело было в том, что мягкие джинсы так ладно и соблазнительно обтягивали точеные бедра девушки, а завязанная на животе узлом ковбойка так соблазнительно приоткрывала полоску светлой кожи, не говоря уж о восхитительной груди, чьи очертания явно не в силах была скрыть клетчатая хлопчатобумажная ткань, что Джон Карлайл прямо и не знал…
– Джон!!!
– А? Прости. Задумался. Подзабыл дорогу.
– И потому пялился на мою грудь? Верю. Туда тебе пути не проложено. Я спрашивала тебя – три раза, если быть точной – о чем это вчера болтал Маленький Эдуард. Яномами – кто это?
– Мисс О’Лири, у тебя слишком хорошая память, так не пойдет.
– Я не понимаю, это что, тайна?
– Нет. Но и не предмет для зубоскальничания. Это я об Эдди. Ладно, экскурсия так экскурсия. В конце концов, у нашего путешествия появится цель. Только я не уверен, что они тебя примут…
– Да кто!
Джон вздохнул, вынул мачете и стал равномерно прорубать для Морин дорогу в непроходимых на вид зарослях.
28 
