5

С утра Джеки послонялась по коттеджу, прилегла в спальне на кровать, пытаясь задремать, потом, проворочавшись до головокружения, встала и поплелась обратно в гостиную. Отличный городишко, тихий, сонный и нелюбопытный. То что надо для временного убежища, но… не сойти бы с ума от этой тишины.

Джеки машинально вытянула из стопки писчей бумаги чистый лист и задумчиво расчертила его в клеточку. Потом в косую полосочку. Потом украсила его цветочками и бабочками. Вспомнив школьные годы, написала с одной стороны «Уехать», с другой – «Остаться». Сунула ручку в рот и задумалась.

Уехать – куда? Домой нельзя. Там страшно, стыдно, там придется выслушивать Энни и Алджи, там вообще все разрушено. Если не домой, то… В принципе на счете у нее лежат такие деньги, что уехать можно куда угодно, но, обналичив хоть доллар, она немедленно выдаст свое местонахождение, и репортеры слетятся, как воронье, а потом… Нет, ни слова о маньяках. Выходит, с отъездом в очень дальние края придется обождать, как и говорил дядя Сэм.

Можно уехать просто из Литтл-Уотер-Рок – учитывая наличие в этом городке не в меру любопытного Ричарда. Подобных городков в Монтане, да и в любом другом штате – море. Вот только вопрос: зачем? В любом другом городке она точно так же будет маяться в четырех стенах очередного мотеля, объедаться пиццей и просыпаться по ночам в холодном поту. Кроме того, здесь есть дядя Сэм, здесь живет его семья, надо просто потерпеть пару дней – это записываем уже в колонку «Остаться».

Ей надо выспаться по-человечески, по-человечески поесть, погулять по городу, сходить в кино на какую-нибудь комедию… Сделать вид, что она в отпуске, например. А громила Ричард – что ж, будем считать, у нее в этом городе есть еще один знакомый.

Мысли Джеки плавно переехали на Ричарда.

На самом деле вид у него не особенно и бандитский – просто после Алджи все мужчины немного смахивают на горилл. У этого парня хорошие глаза, светлые, но не холодные, и брови он хмурит смешно, а ресницы у него длинные, как у девушки… Опять же ирландец.

Говорят, давным-давно, когда кельтов обращали в христианскую веру и жгли на кострах ведьм и друидов, хитрые ирландцы обратились напрямик к Господу Богу и попросили у него разрешения немножечко колдовать хотя бы раз в месяц. Черную магию Господь не одобрял, но взамен оставил ирландцам журчащий, как ручей по весне, говор, при помощи которого они могут охмурить любую девчонку… У Ричарда именно такой говор. И, кажется, он ее охмурил.

Джеки сердито покачала головой и приложила ладони к раскрасневшимся и пылающим щекам. О чем она только думает! Это просто гормоны, это беременность, это нервный срыв – и никакой магии.

Да? Тогда почему так билось у нее сердце, когда Ричард смотрел на нее? Почему при одном его прикосновении по спине у Джеки начали бегать мурашки на толстых мохнатых лапках, а когда Ричард нес ее на руках к скамейке, ей больше всего на свете хотелось обнять его за могучую шею и прижаться к широкой груди со вздохом облегчения? И почему – о да, почему?! – она до сих пор не испытывает ни малейшего смущения из-за того, что ее тошнило, как худую кошку, при этом высоком здоровенном парне с серо-голубыми ясными глазами?

При Алджи она даже в туалет ходить стеснялась. Он при ней тоже. Господи, как ее угораздило…

Джеки мрачно посмотрела на свой живот. О беременности она знала не много, в основном плохое. Отекающие ноги, растяжки на огромном пузе, тяга к солененькому и беспричинные слезы по любому поводу – краткий, так сказать, обзор по мотивам рассказов всех ее знакомых беременных.

Джеки представила себе себя через месяцев, скажем, семь… На дворе ноябрь, дует ледяной ветер, на улице скользко и холодно, темнеет рано. Джеки О’Брайен сидит одна-одинешенька в своей квартире, телефон молчит, по телевизору показывают дрянь, в холодильнике остались только молоко и замороженная пицца. Джеки весит уже почти двести килограммов, ноги у нее толстые и в синих сетках вен, она роняет телевизионный пульт на пол и никак не может наклониться – мешает огромный живот…

Джеки стало так жаль себя, что она начала тоненько подвывать, как побитый щенок.

Еще через полчасика снова захотелось есть. Джеки О’Брайен недрогнувшей рукой набрала уже знакомый номер телефона и сделала заказ. Оператор спросил ее имя, и она машинально брякнула: «Джеки О’Брайен»…

  14