54 
Серкис впервые повернулся к Брэнду, и безумие выглянуло из его неестественно светлых глаз
— Я выполнил ее желание. Я освободил Шерилин. Секрет губернатора похоронен в могиле Дженни, а губернатор освободил Шерилин. Теперь моя очередь…
Брэнд не успел среагировать. Вялый и расторможенный Барри Серкис вдруг весь подобрался каким-то неуловимым образом, потом его исхудавшая рука молниеносно метнулась к полотняной сумке, валявшейся на стуле рядом с ним.
Еще через долю секунды грянул оглушительный выстрел.
Брэнд нетерпеливо посмотрел в иллюминатор и снова откинулся на спинку кресла, тщетно пытаясь успокоиться. Они только что дозаправились в последний раз, и теперь им остался последний отрезок пути до Остина.
Вообще-то ему полагалось бы чувствовать облегчение, но Брэнд изнемогал от нетерпения. Пойти к пилоту, сказать, чтобы прибавил газу? Уже ходил. «Сессна» идет на пределе возможностей своего двигателя.
Он мысленно похвалил себя — в тысячный раз — за решение арендовать самолет. Если бы не маленькая «сессна», Брэнду не удалось бы удрать от мексиканской полиции, денег на откуп у него уже не осталось, а если бы они его задержали, то либо арестовали бы по подозрению в убийстве Барри Серкиса, либо отобрали бы диктофон и пистолет, который он унес в качестве вещественного доказательства.
Когда телефон стал брать Остин, Брэнд набрал номер своего давнего приятеля, детектива из полиции Остина и попросил его проверить, на чье имя зарегистрирован пистолет 22 калибра, такого-то номера. Пришлось коротко рассказать о случившемся, и тогда на том конце повисла напряженная пауза. Наконец приятель смог заговорить.
— Какого черта ты забрал пушку, Брэнд? Не могу поверить, что ты это сделал!
— Ты отлично знаешь, что иначе этот ствол мог исчезнуть среди прочих вещдоков, и уж мы-то в любом случае его не получили бы, а значит, не смогли бы доказать, что из этого оружия застрелили Рональда Арбетнейла.
— А почему ты так страстно хочешь это доказать?
— Потому что я влюблен!
— О Господи! Ладно, помогу, чем смогу, во всем, что касается этого международного юридического кошмара, но с любовью разбирайся сам. В этом деле я могу только молиться за тебя.
— Спасибо, до связи!
Звонок Биллу много времени не отнял. Брэнд распорядился срочно созвать пресс-конференцию возле Капитолия и обеспечить прямой эфир, а также проследить, чтобы Шерилин Стенхоуп обязательно посмотрела его выступление по телевизору.
— Но, Брэнд, она собирается уезжать из города…
— Значит, свяжи ее. Приклей к стулу. Возьми в заложники Аманду. Умри — но сделай.
Брэнд откинулся на спинку кресла и задумался.
Что за секрет, способный свалить Веллера, унес Серкис в могилу? Насколько же коррумпирован нынешний губернатор!
На секунду им овладел охотничий азарт: выяснить бы и прижать Веллера публично! Однако тут же перед глазами встала Ширли, ее усталые, грустные глаза, и Брэнд подумал: пусть секрет Веллера останется секретом. Главное — Ширли, ее честное имя, ее свобода и их общее счастье.
Билл посмотрел на часы — в шестой раз, поправил галстук — в третий, улыбнулся репортерам — в тысячный. Воздух аж звенел от нетерпения, переполнявшего внушительную толпу пишущих и снимающих журналистов, разместившуюся на ступеньках капитолия.
Билл давно работал с этими людьми, научился угадывать их настроение и потому знал, что потребуется совсем немного времени — и нетерпение сменится апатией, ожидание — раздражением. Тогда пиши пропало…
— Эй, Иглстоун, это очень мило, что ты позвал нас прогуляться возле Капитолия в этот солнечный денек, но мог бы хоть насчет сэндвичей предупредить!
— К черту сэндвичи, Иглстоун должен нам ящик хорошего вина!
— А Мэрфи будет? Если нет, то мы уходим. Нам надо перегонять картинку для вечернего эфира…
Билл уже собирался ответить, как вдруг знакомый голос за его спиной произнес:
— Мэрфи будет. Он уже здесь.
— Опаздываешь, Крутой!
— Можно подумать, с вами такого никогда не случалось.
— Ну ладно, я же дождался…
Брэнд оглядел толпу репортеров и возвысил голос.
— Я прошу у вас всех прощения за опоздание.
Билл интимно шепнул ему на ухо:
— Не хочешь воспользоваться моим пиджаком?
— Зачем? Ах, это… Да, несколько… грязновата.
— И ярковата. Не каждый выдержит зрелище пляшущих по экрану галлюциногенных цветочков с твоей рубахи. Тебя никто не будет слушать, все будут смотреть только на нее.
54 
