41 
Это правда. После знакомства с ее заботливыми подругами он будет меньше беспокоиться о ней в будущем. Но пока еще он должен опекать ее. Пока леди не исчезнет из поля его зрения.
Ребекка не могла не думать о том, что рассказал ей Логан, когда они утром ехали на велосипедах в город.
В двенадцать лет он потерял своего лучшего друга. И неважно, что он говорил. Она знала, что он чувствует свою ответственность. Какое чувство вины, потери и горя испытывал одинокий, грубый уличный мальчишка! И как, наверное, сильно этот случай повлиял на него! Особенно если он был лишен родительской любви.
Он выстроил вокруг своего сердца стены, неподвижные, высокие, толстые. Их нельзя сокрушить. Он не будет рисковать и связывать себя с женщиной. Не захочет брать ответственность за благополучие ребенка. Ему не нужна любовь, потому что любовь делает человека уязвимым, открывает старые раны. А они после этого не затягиваются.
— Ох, Логан, — шептала она, готовясь к вечеру.
Этот мужчина сплошное очарование, одни улыбки. Казалось бы, он во всем должен быть так же успешен, как успешен в бизнесе. Но это только на поверхности. К его сердцу нет доступа, и ей необходимо помнить об этом. Ради собственного спасения. И все же она твердо решила показать ему, что его доброта проникает глубже, чем он думает. Он был добр к ней, хорошо относился к персоналу и участвовал в оказании помощи детям. У нее появилась идея, как наглядно показать ему, что это отношение ценят. Ребекка подняла трубку и позвонила.
— Жизнь не может состоять только из работы, улыбаясь, сказала она себе. — Если ты сумел вытащить меня из отеля, чтобы помочь расслабиться, я тоже сумею для твоей же пользы повести тебя в одно заветное место.
Завтра она покажет ему достойное зрелище, а сегодня вечером ей надо проследить, чтобы запланированная дюжина представлений прошла успешно.
Логан взвесил на руке ожерелье из бриллиантов и сапфиров и представил, как оно будет выглядеть на шее Ребекки. Рыжевато-русые волосы, раскинутые по подушке. Выразительные фиалковые глаза. Искрящиеся драгоценные камни ниспадают с шеи к ложбинке между грудями. Логан попытался отвлечься от этого видения, но потерпел фиаско. Он мысленно положил ее на кровать и стал целовать ее всю, от век до изящного подъема ступни.
Достаточно, Брюстер, фыркнул он. И сжимая в руке ожерелье, направился к ее комнате. Леди назначила на вечер много дел. Ей ни к чему заботиться еще и о его желаниях.
Ребекка открыла ему дверь, сияя улыбкой. Но он заметил в ее глазах следы тревоги.
— Почти готова, Логан, — сказала она и села. Ей надо было надеть черные туфли на «шпильках» с ремешками вокруг лодыжки. Она наклонилась, застегивая пряжки. А он не мог оторвать глаз от ее ног, тонких лодыжек, изящных пальцев. — Чертовы ногти, — испытывая неловкость, улыбнулась она.
— Ребекка, разреши мне помочь, — проговорил он и, не дожидаясь ответа, опустился на одно колено, ласково убрал с застежки ее руку и стал застегивать сам. В ту же секунду Логан понял, что сделал ложный шаг. Слишком импульсивный. Мягкая кожа женщины, нежный аромат жимолости, окутывавший их обоих, и его глаза на уровне ее вздымавшейся груди. Он слышал, как у нее перехватило дыхание, и собрал силы, чтобы скорректировать собственное. Только теперь ему удалось справиться с ремешками туфель. Она хотела встать, но он остановил ее прикосновением руки. — Нет еще. Подожди. — И достал из кармана элегантное ожерелье.
Ребекка несколько секунд смотрела на него, будто не понимала, что это такое. Веки нервно подрагивали. Она чуть покачала головой, потом подняла руки к затылку, пытаясь снять простую серебряную цепочку, которую носила. Пальцы ее дрожали.
На облегающем черном шелковом платье великолепно смотрелись бриллианты и сапфиры. Они вполне гармонировали и с платьем, и с леди. Но он знал, о чем она думала. Ребекка убедила себя, будто она «плебейская еда», «макароны с сыром» и «хот-дог». Ожерелье выглядело на ней безупречно, но она испытывала неловкость. Ей казалось, что он пытается одевать ее, точно куклу.
— Ты выглядишь очаровательно, — спокойно произнес он. И это была правда. Даже без всяких украшений. В ее присутствии любая другая женщина становилась бесцветной.
Она взяла его руку в свою, повернула ее ладонью кверху и гладила пальцы до тех пор, пока кулак не разжался.
— Я не собиралась быть такой чувствительной, сказала она. — Это глупо. Прошлое осталось в прошлом.
41 
