Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
37 
— Я здесь всего на неделю, миссис Керкленд, — сказала Патриция с легким смехом. — Не думаю, что за такой короткий период может произойти чудо.
— Давайте попытаемся… и начнем с завтрашнего дня. Церковная община устраивает чаепитие, и я с удовольствием представлю вас соседям. Силы небесные! — сказала она, весело тряхнув седой головой. — Появление двух столь очаровательных дам, несомненно, вызовет множество толков!
Когда они покинули гостиную, мужчины уже докурили свои сигары, и Джонатан Сазерленд, несмотря на требование Нэнси остаться на ночь, настоял на возвращении к себе домой. Том и Барбара согласились его сопровождать, и все трое вскоре уехали.
Патриция охотно приняла предложение Стивена погулять перед сном. Цветущий сад освещала яркая луна. В воздухе стоял аромат лаванды, желтого жасмина и роз, которые Нэнси Керкленд очень любила.
Патриция и Стивен в глубокой задумчивости молча брели по дорожке вдоль аккуратно подстриженной живой изгороди.
Мысли Патриции все еще были заняты недавней беседой с Нэнси Керкленд. Все ли в Виргинии настроены либерально или только семейство Керклендов? И почему Стивен так отличается от остальных членов семьи? Все они придерживались принципа «живи и давай жить другим», все, за исключением Стивена!
— Твой дед весьма приятный старик, — сказала она с теплотой.
— Надеюсь, он не слишком досаждал тебе своими непристойными намеками? Он ужасный болтун, а на самом деле после смерти моей бабушки более сорока лет назад ни разу не взглянул ни на одну женщину.
— Разумеется, он не смог обмануть ни меня, ни Барбару, — смеясь, сказала Патриция. — Хотя странно, что он не женился еще раз, оставшись молодым вдовцом.
— Говорят, в роду Керклендов все мужчины однолюбы. И это подтверждается на протяжении многих лет, — сказал Стивен серьезно.
Они остановились у небольшой прядильни, и Стивен показал ей ткацкие станки и веретена со льном. Потом они осмотрели мельницу, голубятню, ледник, амбар, наконец подошли к конюшням и задержались у денника одной из лоснящихся лошадей.
— Ты умеешь ездить верхом? — спросил Стивен.
— Да. В Бостоне я каждое утро совершала конную прогулку. Я люблю верховую езду, — ответила она, и в ее глазах вспыхнули огоньки.
— Это Вулкан. Как поживаешь, старик? — Стивен похлопал по шее огромного вороного жеребца. В ответ тот вскинул голову. — Кажется, в море я больше всего скучаю по верховой езде.
Патриция усмехнулась.
— Вот уж никогда бы не подумала!
— Это правда, мадам Фэрчайлд! — Он уперся ладонями в стену по обеим сторонам головы Патриции, прижав ее к двери конюшни. — А о чем, по-твоему, я больше всего тоскую? — спросил он. Его голова находилась от нее в опасной близости.
— Конечно, о женщине, капитан.
— Мы иногда заходим в порты, — хрипло сказал он. Их взгляды встретились.
— Я сказала «о женщине», капитан, а не о женщинах вообще. — Между ними возникло напряжение, которое почувствовали оба. — Я имела в виду единственную женщину.
— Разве ты не знаешь, что единственной женщиной в жизни моряка является его корабль? — насмешливо сказал Стивен. Его голова склонилась еще ниже, и губы коснулись ее уха. — Это очень требовательная любовница.
— В таком случае мы не должны возбуждать ее гнев, — резко ответила Патриция и, нырнув под его руки, пошла прочь.
Стивен покорно последовал за ней, и когда они вернулись в дом, на его лице блуждала двусмысленная улыбка.
Глава 14
Том и Барбара вошли в библиотеку в доме Джонатана Сазерленда, поручив деда заботам одного из слуг. Вскоре дом погрузился в тишину, все его обитатели ушли на покой. Огонь в камине слабо горел, и Том зажег лампу, стоявшую на письменном столе.
— Устраивайся поудобнее, Бэб. Я обещал Стивену проверить некоторые записи в расходной книге. Это не займет много времени.
Барбара бесцельно бродила по комнате, пока Том листал лежащие на столе гроссбухи. Затем она сняла с одной из полок томик стихов и села в кресло у камина. Она попыталась читать, но ее глаза постоянно возвращались к широкой спине Томаса, склонившегося над столом.
Какая-то волнующая интимность была разлита в воздухе, и ее неодолимо влекло к Томасу. Она исподтишка его разглядывала из-под полуприкрытых век.
Тусклый свет и таинственные тени придавали его фигуре особое очарование. Томас склонился над столом, взял с полки очередную тяжелую книгу. И вдруг повернулся к ней.
37 
