Последние отзывы

  70  

Ровно в десять вошли двое мужчин и спросили майора. Я сразу понял, откуда они. Они почти полностью соответствовали книгам и фильмам: одеты в старомодные костюмы и галстуки, с замогильными мягкими шляпами. Старшему было около сорока пяти лет, у него было скуластое спокойно-утомленное лицо. Другой дуть выбивался из образа. Он был значительно моложе, с высокой жилистой неспортивной фигурой. Под его старомодным костюмом просматривались ребра. Лицо его было несколько простодушным, но приятным и располагающим. Я провел их в офис майора. Они пробыли у него около тридцати минут, потом вышли и встали перед моим столом. Старший формально спросил:

— Вы Джон Мерлин?

— Да, — сказал я.

— Не могли бы мы побеседовать с вами наедине? У нас есть разрешение вашего начальника.

Я поднялся и провел их в одну из комнат, служившую для вечерних собраний штаба резервных подразделений. Оба немедленно распахнули бумажники и предъявили зеленые удостоверения. Старший представился.

— Я Джеймс Уоллес из Федерального Бюро Расследований. Это Том Хэннон.

Парень по имени Хэннон дружески улыбнулся.

— Мы хотим задать вам несколько вопросов. Но вы не обязаны отвечать на них, не посоветовавшись с адвокатом. Если вы отвечаете, то все сказанное вами может быть использовано против вас. Понятно?

— Понятно, — ответил я. Я сидел в конце стола, а они сели по обеим его сторонам.

Старший, Уоллес, спросил:

— Вы догадываетесь, зачем мы пришли?

— Нет, — сказал я. Я решил, что ничего не скажу добровольно, не буду пускаться в словесные ухищрения. Не буду заводить никакой игры. Ну узнают они, что я догадываюсь, зачем они пришли, и что из этого?

— Имеете ли вы персонально какую-нибудь информацию о взятках, которые брал Фрэнк Элкор с резервистов? — спросил Хэннон.

— Нет, — сказал я. Мое лицо ничего не выражало. Я решился не играть. Никаких изумлений, улыбок, ничего, что могло бы вызвать дополнительные вопросы или давление. Пусть они думают, что я покрываю друга. Это будет естественно, даже если я не виновен.

— Брали ли вы деньги с каких-либо резервистов по каким-либо причинам? — снова спросил Хэннон.

— Нет, — сказал я.

Уоллес, медленно подбирая слова, произнес:

— Вы знаете обо всем. Вы записывали молодых людей, подлежащих призыву, только после того, как они платили вам определенные суммы денег. Нам известно, что вы и Фрэнк Элкор манипулировали этими списками. Если вы отрицаете это, то лжете лицу, находящемуся на федеральной службе, а это преступление. Я еще раз вас спрашиваю, брали ли вы деньги или другие ценности, чтобы обеспечить запись одного лица вместо другого?

— Нет, — сказал я.

Хэннон внезапно рассмеялся.

— Мы загнали в угол вашего дружка Фрэнка Элкора. У нас есть свидетельства, что вы были партнерами. И что, возможно, вы были в сговоре с другими гражданскими администраторами или даже офицерами в этом учреждении, чтобы вымогать взятки. Если вы расскажете нам все, что знаете, это может существенно облегчить вашу участь.

Никакого вопроса не прозвучало, поэтому я просто смотрел на него, не отвечая. Внезапно Уоллес сказал спокойным ровным голосом:

— Нам известно, что вы были самой главной фигурой в этой операции.

И тут я впервые нарушил свои правила. Я рассмеялся. Это был столь естественный смех, что они не могли обидеться. Я заметил, что Хэннон тоже слегка улыбнулся.

Меня рассмешили слова «главная фигура». Впервые происходящее напомнило мне фрагмент из второсортного кино. Я засмеялся потому, что ожидал подобных слов от Хэннона, тот выглядел достаточно простодушным. От Уоллеса же я ждал серьезного подвоха, может быть, потому, что он был старшим.

И еще я смеялся потому, что знал, что они на ложном пути. Они искали сложный заговор, организованную «сеть» с «мозговым центром». Иначе это была бы пустая трата времени для суровых церберов из ФБР. Они не знали, что имеют дело с компанией мелких клерков, мошенничавших ради лишнего доллара. Они забыли или не понимали, что дело было в Нью-Йорке, где каждый в той или иной форме неизбежно нарушал закон. Но я не хотел, чтобы мой смех рассердил их, так что посмотрел Уоллесу в глаза.

— Хорошо бы мне стать главной фигурой хоть где-нибудь, — сказал я печально, — а не жалким клерком.

Уоллес пристально посмотрел на меня и спросил Хэннона:

— У вас есть что-нибудь еще?

  70