Лёгкий, ненавязчивый романчик 
75 
— Похоже, я задремал. А куда это все делись?
— Наверное, ушли спать. Уже поздно, папа, — мягко ответила Энджелин.
— Ну что же, пора и мне на боковую. А славный сочельник у нас получился, а, детка?
Энджелин, глаза которой сияли от счастья, поднесла к губам руку отца.
— Скажи, папа, если бы любое твое желание могло сейчас исполниться, чего бы ты захотел?
Генри любовно потрепал дочь по руке:
— Ах, деточка, больше всего на свете я хотел бы, чтобы твоя мать и брат были сейчас с нами!..
— Я бы тоже хотел, чтобы мама была с нами, отец, — сказал Роберт, входя в гостиную.
Генри заморгал, пытаясь в неверном свете свечей рассмотреть незнакомца.
— Что за чертовщина! Видать, мои стариковские глаза стали меня подводить…
Роберт шагнул к отцу. Теперь на него падал отблеск огня из камина.
— Нет, папа, глаза тебя не подвели. Это действительно я, Роберт!
Генри Скотт с трудом поднялся с места. Теперь он как следует разглядел сына, увидел и пустой левый рукав, пришпиленный к ветхому пальтишку. Однако в глазах старика ни на мгновение не промелькнула жалость — напротив, весь его облик излучал неподдельную радость и гордость, которые, казалось, исходили из самых глубин его существа. Он, не отрываясь, смотрел на сына, и слезы счастья струились у него по щекам.
— Сынок…
Генри протянул руки, и в следующую минуту Роберт оказался в его объятиях. Руарк стоял на пороге гостиной. На какое-то время счастливое семейство Скоттов, поглощенное друг другом, забыло о его существовании. Он же не спускал глаз с Энджелин. Она все так же сидела на корточках и не сводила восторженного взгляда с этой трогательной сцены — долгожданного воссоединения отца и сына. В этот момент на ее красивом лице было написано выражение величайшего счастья, что, по мнению Руарка, делало ее еще прекраснее. У него даже перехватило дыхание — так хороша была Энджелин в эту минуту.
Налив бренди в стаканы, Руарк дождался, пока Генри и Роберт расцепят объятия, и протянул им выпивку:
— Мне кажется, сейчас самое время поздравить друг друга со встречей!
Еще стоя в вестибюле, Руарк имел возможность получше рассмотреть брата Энджелин. Роберт Скотт был на несколько дюймов ниже его. У него тоже были темные волосы, явно нуждавшиеся в услугах парикмахера. Отросшая щетина не могла скрыть ужасающую худобу щек, а по напряженному взгляду темных глаз легко было угадать ту бездну страданий и горя, которые выпали на долю этого человека за время войны.
Когда Майра, уложив в постель свою старую хозяйку, вернулась в гостиную, Руарк незаметно попросил ее приготовить еду для Роберта. Когда поднос с тарелками был внесен, оба тихо удалились, оставив Скоттов одних. Все трое уселись у камина, и Роберт с жадностью накинулся на еду — горячий суп и толстый сандвич с ветчиной, заботливо приготовленные Майрой.
— Ну, расскажи же, наконец, где ты пропадал все это время. Ведь война кончилась еще восемь месяцев назад! — потребовала Энджелин.
— Меня ранило в Виргинии. Грант предпринял наступление с целью захватить Ричмонд. Эту атаку позже назвали «дикой кампанией».
Глаза молодого человека омрачились при этом воспоминании.
— Господи! Правильнее было бы назвать ее «адской битвой»!.. В ходе этого наступления янки потеряли пятьдесят тысяч человек… Ну а мы проиграли войну!
Он умолк, мысленно возвращаясь к тем страшным дням.
— Мы сражались в течение долгих месяцев. Ли был полон решимости отстоять Ричмонд, а Грант поклялся захватить его. Еще задолго до окончания сражения у нас кончились боеприпасы и продовольствие. Большинство бойцов-конфедератов были больны или ранены. Многие бежали…
Глаза Энджелин, которая за все время рассказа не сводила взгляда с брата, наполнились слезами — она понимала, как трудно Роберту вспоминать об этих страшных днях.
— Пушечным ядром мне оторвало руку, и я очнулся лишь в госпитале янки в Пенсильвании. У меня была жесточайшая лихорадка, и я не раз терял сознание. Я просил работников госпиталя послать весточку моей семье…
— Но они этого не сделали! — печально покачала головой Энджелин. — А потом один из твоих товарищей-однополчан вернулся домой и рассказал нам, что ты погиб. Вот и все, что мы знали о тебе…
— К концу войны я еще не оправился от ранения, поэтому янки не отпустили меня из госпиталя. А как только встал на ноги, тут же отправился в Скотткрофт…
Роберт умолк. Взяв в руки чашку кофе, он сделал большой глоток, печально посмотрел на Энджелин и продолжал:
75 
