30 
«Друзья». Йен подумал, что никогда не слышал, чтобы так называли его. У него были братья, друзей не было. Куртизанкам он нравился, они любили его, но он не заблуждался на их счет: любили бы они его, если бы он не платил им?
Бет пристально смотрела на него.
— Я хочу сказать, что не откажусь от дружбы с вами, потому что появился инспектор Феллоуз и предъявил свои обвинения.
Она все еще хотела, чтобы он оправдался. И во весь голос заявил о своей невиновности. Йен не умел лгать, не понимал, зачем это нужно, но он знал, что правда коварна.
— Я не видел, как умерла Салли Тейт, — сказал он, глядя на дверной косяк. — И я не втыкал ножницы в Лили.
— Откуда вы знаете, что это были ножницы?
Он перевел взгляд на ее лицо.
— В ту ночь я видел ее. Я зашел ее навестить и нашел мертвой.
Бет судорожно сглотнула.
— И вы не сообщили в полицию?
— Нет. Я оставил ее и успел на поезд, отправлявшийся Дувр.
— Инспектор Феллоуз говорит, что свидетель видел, как вы входили в дом.
— Я никого не заметил, но я и не смотрел. Мне надо было успеть на поезд, и я не хотел, чтобы была какая-то связь со мной, с Лили и с Хай-Холборном.
— Инспектор все же нашел ее.
В Йене снова начал закипать гнев.
— Я знаю. Я пытался защитить ее от него. Я не смог. Я обманул ее.
— Любой грабитель и вор мог бы ее убить. Это не было вашей виной.
Лили не сопротивлялась. Она знала и доверяла тому, кто убил. Это Йен заметил сам, и это подтвердил Керри.
— Я не смог защитить ее. Я не могу защитить вас.
Бет улыбнулась:
— У вас нет необходимости защищать меня.
Боже, неужели женщина может быть настолько невинна? Теперь Бет связана с братьями Маккензи. Такой она будет выглядеть в глазах людей.
— Феллоуз использует вас, чтобы подобраться к нам. Это его способ.
— А он использует Изабеллу?
— Он пытался, но потерпел неудачу.
Феллоуз полагал, что Изабелла ненавидит все и вся в семействе Маккензи, поскольку она ушла от Мака. Он надеялся, что она расскажет ему все секреты, но Феллоуз ошибался. Изабелла была дочерью графа. Несколько поколений голубой крови, и она даже отказалась говорить с каким-то полицейским. Она осталась верна семейству Маккензи.
— Вы рискуете, оставаясь на нашей стороне. Вы еще пожалеете.
— Я сказала, теперь уже поздно. Я хорошо узнала Изабеллу, я знаю, она не стала бы с такой симпатией говорить о вас, если бы верила, что вы способны на убийство.
Действительно, Изабелла по-прежнему относилась с симпатией к Йену, Харту и Кэму. Почему? Одному Богу известно. Йену понравилась Изабелла сразу же, после того как Мак представил ее после их побега. Она была невинной, но сумела с честью войти в этот мужской мир.
— Изабелла верит в нас.
Бет смягчилась.
— Если она верит, то верю и я.
Он чувствовал, как угасает его гнев, как его покидает отчаяние. Бет верила ему. Глупо с ее стороны, но все дело в том, что она понимала его, понимала, что он чувствует.
— Вас не испугало бы слово «безумный»? — спросил он.
— Вы не безумны.
— Меня посадили в психиатрическую лечебницу, потому что я не смог убедить комиссию, что я не безумный.
Она улыбнулась:
— Одна из прихожанок моего мужа постоянно твердила, что она — королева Виктория. Она носила черное бумазейное платье и траурные броши и постоянно говорила о своем бедном больном Альберте. Не могу поверить, что вы подобны ей.
Йен отвернулся, давая ей отойти от него.
— Когда меня выпустили из сумасшедшего дома, я не говорил три месяца.
Он услышал, как она остановилась позади него.
— О…
— Я не помню, как это было, — мне просто не хотелось, не знал, что это огорчает моих братьев, пока они не сказали мне об этом. Я не понимал намеки окружающих. Человек должен был говорить со мной прямо, без намеков.
Она вновь улыбнулась:
— Так вот почему вы не смеетесь от моих маленьких шуток. Я даже подумала, что разучилась шутить.
— Я узнавал, что мне надо делать, наблюдая за другими, надо аплодировать в опере, когда публика встает. Это похоже на изучение иностранного языка. Но я не могу, когда меня окружают люди, следить за разговором.
— И вы поэтому не могли много говорить, когда в «Ковент-Гардене» вошли в ложу Мейтера?
— Когда я один, мне гораздо легче.
Он был прав. Он мог сосредоточить внимание на том, что говорил один человек, но попытки понять сразу нескольких человек были тщетны. В юности его наказывали за то, что за столом он не отвечал на вопросы и не вступал в дискуссии. «Угрюмый» — так называл его отец. «Смотри на меня, когда я с тобой говорю!»
30 
