очень нудно 
40 
Телеканал «Есть!» располагался в неприметно-сером офисном здании, каких в нашем городе намного больше, нежели разноцветных и приметных. Унылый, словом, такой домище с облезлым крылечком и тесно заставленной машинами дворовой парковкой. На крыльце скучно курил охранник в камуфляже – непонятно, от кого он пытался укрыться при помощи пятнистого костюма, ведь ближайшие деревья и кусты («зеленка», как говорят военные), произрастали в нескольких километрах от здания, и зелеными, по причине марта, еще не были.
Пикетчики протиснулись между машин, испачканных жирной весенней грязью, сталактитами свисавшей даже с самых новых и дорогих авто, – и выстроились на крыльце, взметнув плакаты в воздух. Охраннику делегация напомнила популярный в детских дошкольных учреждениях художественный номер – литмонтаж, когда самые прилежные и легкоуправляемые малыши выстраиваются в линию и по очереди читают строки растянутого на всех длинного стихотворения. Правда, эти, с плакатами, были совсем не малыши – во взгляде лидера, полного, взъерошенного юноши, охранник прочел несколько строк о личной неприязни к нему, охраннику, отдавшему несколько лет жизни любимой родине в обмен на «прошку» и презрение. В трудную минуту охранник вспоминал про армию, и воспоминания всегда обеспечивали правильный эффект.
Пикетчики же, покуда охранник приводил себя в нужную кондицию, начали нескладно и заунывно гундосить – что чаша терпения народа переполнена, что телеканал обжирания для богатых следует решительно закрыть. И больше не открывать.
– Они тратят наши деньги! – пищала маленькая с виду девочка в круглых очках, тогда как Пекин ломким баритоном – и скороговоркой, точно дьякон, – озвучивал программный текст: «Люди, которые делают культ из еды, так называемые гурманы, – позор России! Старики не могут купить себе буханку хлеба, а нувориши обжираются авокадами и сыром за тысячу рублей! На днях Геня Гималаева, звезда канала «Есть!», призывала зрителей не экономить на покупке оливкового масла и брать только первый отжим – от трех сотен за бутылочку! И это происходит в наше время, когда многие люди пухнут от голода и с трудом сводят концы с концами!»
Охранник скептически оглядел фактурную фигуру Пекина, потом пухленькие щечки девушки в очках… Что говорить, почти все участники пикета могли похвастаться тем или другим участком тела, подходящим под категорию «выдающийся». Разве что Ира Николаева была худой, как палочка из китайского ресторана, и чисто теоретически сумела бы спрятаться за широкой фанерной ногой плаката.
– Время выбрали неудачно, – сквозь зубы прошипел Пекин, убеждаясь, что других зрителей, кроме охранника, у пикета по-прежнему нет. И что с телевидения никто не приехал, а ведь по телефону, гады, обещали, что все снимут и покажут.
Пикетчики вяло выкрикивали лозунги и на глазах сами теряли к себе интерес.
Местные, с канала «Есть!», пробежали мимо горе-пикетчиков трижды. Длинный дядька в кудрях, девушка восточного вида и сразу за ней – элегантный мужчина с маленьким, будто детским портфелем. Пекин при виде мужчины с портфелем пришел в демоническое возбуждение и попытался ухватить его за рукав замшевой куртки – но тут в дело включился охранник, автоматически выставив вперед локоть. Локоть подрубил Пекина, как топор сосну, и вьюнош упал плашмя на крыльцо.
Мужчина же преспокойственно отряхнул рукав, отстранил портфельчиком охранника и вступил с лежащим Пекиным в оживленную дискуссию:
– Мы несем людям радость, – терпеливо объяснял он, пока Пекин вставал, неловко опираясь на древко плаката. Ира представила, как на ляжке Пекина, под грязным пятном, расплывшимся на брючине и напоминающим очертаниями Южную Америку, расцветает кошмарный синяк. – А вы что несете? Только эти свои глупые плакатики вы несете! Глупые плакатики с глупыми словами!
– А вы воруете народные деньги! – отбил Пекин. – Вы, Павел Николаевич Дворянцев, проедаете будущее нашей молодежи!
40 
