18 
Джейк чувствовал, как она проникала в него, отдавалась ему, когда он вел ее через испытание первым настоящим поцелуем. Слабые жалобные звуки, которые она издавала, когда его губы притрагивались, играя, к ее губам, чуть не свели его с ума от желания. Первое робкое прикосновение ее языка, первые неловкие движения ее неумелых губ погнали в его жилах кровь со скоростью пожара в сухом лесу. В жизни у него было много женщин, и большинство из них весьма преуспели в искусстве доставлять удовольствие мужчинам. И тем не менее невинные губы Тори давали ему сейчас столько радости и пробудили такое пронзительное желание, какого он никогда раньше не испытывал.
Его захлестнула волна радости, радости обладания ею, и он бережно прижал ее к себе. Она принадлежала ему. Она была его частью, так же, как рассвет принадлежит утру. Иного он не хотел. Она была нужна ему так сильно… вся: сердце, тело, ум.
Очень медленно и осторожно (о, как осторожно!), собрав остатки самообладания, Джейк отвел свои губы, прервав поцелуй со всей возможной нежностью. Как ни хотел он ее, со страстью, поражающей его самого своим накалом, он понимал, что для Тори это все слишком ново. Больше всего, больше своей алчной страсти, он боялся ее испугать и не осмеливался торопить и нажимать. Она была такой юной, такой невинной и настороженной, как необъезженный жеребенок. Ей нужно было время, чтобы привыкнуть к мысли, что она его хочет, помечтать о нем как о возлюбленном. Ей нужно было время, чтобы начать думать о себе как о женщине, а не монахине. И, как бы больно ему ни было, он постарается дать ей время свыкнуться и смириться со своими пробуждающимися желаниями.
Когда губы Джейка ее покинули и он слегка отодвинулся от нее, Тори возвратилась в реальный мир. Судорожно хватая ртом воздух, заполняя напрягшиеся без него*1 легкие, она ошеломленно уставилась на Джейка, слишком потрясенная, чтобы решить, что именно она чувствует: злость, неудовлетворенность или разочарование (это, пожалуй, больше всего) – или смесь того, и другого, и третьего в сочетании со всевозрастающим ощущением вины.
Это был чудесный поцелуй, похожий на полет падающей звезды в небесах, но теперь, когда он кончился, Тори была растеряна еще больше, чем раньше. Она злилась, что Джекоб обвел ее вокруг пальца, что он осмелился позволить себе такую вольность, вольность, которую она никогда бы ему не разрешила сама. Но со злостью переплелось желание и чувство утраты. Она хотела, чтобы этот изумительный поцелуй длился и длился, чтобы никогда не разжимались твердые руки Джейка, обнимающие ее и его теплые губы на ее губах…
Но теперь, при мысли о том, как охотно откликнулась она на его поцелуй, с какой готовностью подчинилась его воле, Тори возненавидела себя. Как могла она так поступить? Как могла так легко поддаться страсти, этому земному зову его плоти? Неужели все материнские наставления и поучения монахинь можно так легко отбросить? Это дурно, это грех. Ей оставалось всего несколько месяцев до принятия первых обетов, связывающих ее как сестру благодати, и вот как доказала она свою веру, она – будущая невеста Христова.
С отвращением думая о своем и его поведении, Тори отвела свой полный боли взгляд от Джейка.
– Джекоб, ты не должен был так поступать, – проговорила она дрожащим голосом.
Огрубевшие от работы пальцы взяли ее за подбородок и снова повернули ее лицом к лицу.
– Почему же нет, Тори? – спросил он. – Мы оба получили удовольствие. Ты солжешь, если скажешь мне, что это не так.
– Это было неправильно, – сказала она; слезы мучительного раскаяния навернулись ей на глаза и замерцали, как светлячки теплой ночью.
– Потому что ты все еще думаешь обо мне как о своем большом брате?
– Нет, Джекоб. Потому что я собираюсь стать монахиней. Я должна прийти к моим обетам с чистым сердцем, чистая душой и телом.
Боль и гнев сверкнули в его глазах, подбородок окаменел, и он насмешливо поинтересовался:
– А каждое мое прикосновение тебя оскверняет? Не так ли, Виктория? Мои руки и мои губы пачкают тебя?
Одно то, что он назвал ее Викторией, показывало, насколько Джекоб на нее рассердился. Так он называл ее тогда, когда был страшно на нее зол. Она растерянно покачала головой.
– Ты переиначиваешь мои слова, Джекоб. Я со всем не так считаю. Просто для меня это неправильно. Я не должна так поступать.
– Как? Целоваться? Обниматься? – напряженно осведомился он и увидел, как она в подтверждение кивнула.
18 
