очень нудно 
51 
— Кармен рассказывала о своих путешествиях, — сообщил он. — Она только что вернулась из Испании и собирается в ближайшее время посетить Сан-Франциско.
— Если в эту пору вы будете там, я, возможно, приеду к вам в гости, — произнесла Кармен не без лукавства, поглаживая рукав Брендона.
— Я бы на это не рассчитывала, Кармен, — посоветовала Лорел, и ее глаза угрожающе сузились, но Кармен сделала вид, что ничего не замечает.
— Почему же, милое дитя? — и Кармен с той же улыбочкой перевела взгляд на Брендона, ожидая, что он одобрит ее предложение, но вдруг с испугом ощутила пальцами холод стали и увидела между ними еще трепещущий от полета сырный нож, вонзившийся в столешницу. Вскрикнув, она убрала руку, с поразительной быстротой освободив рукав Брендона. Ее ошеломленный взгляд встретился с глазами Лорел.
— Как я уже сказала, дорогая Кармен, — медленно произнесла Лорел, отчеканивая каждое слово и не спуская спокойного, выразительного взгляда с лица женщины, — вряд ли вам стоит в ближайшем будущем утруждать себя визитом к нам. К тому же это может оказаться и опасным, поймите меня правильно. — И точно рассчитанным движением она выхватила нож из столешницы. Откинувшись на спинку стула, Лорел как бы в задумчивости стала водить пальцем по лезвию ножа.
Брендон явно забавлялся, глядя, как Кармен пытается выдавить из себя подобие улыбки.
— Да, чуть не забыла, ведь как раз на это время я обещала погостить у родственников в Лос-Анджелесе. — Вскоре Кармен извинилась и поспешно ушла.
Брендон взглянул на свою молодую жену со смешанным чувством уважения и восторга.
— Я поражен, Лорел! — воскликнул он. — Вот уж не ожидал, что ты из числа ревнивиц!
— Ты, Брендон, не ожидаешь многого, что тебе еще предстоит узнать. Но ничего, каких-нибудь шестьдесят или семьдесят лет, и ты досконально изучишь все мои достоинства и недостатки. — После ухода потерпевшей поражение Кармен к Лорел вернулось хорошее настроение и чувство юмора, а вместе с ним — острое желание остаться с мужем наедине. И ее фиалковые глаза послали ему сигналы, значение которых он безошибочно понял.
— Скоро ли я смогу приступить к открытию этих тайных достоинств, любовь моя? — игриво поинтересовался Брендон своим глубоким голосом, столь приятным для слуха Лорел.
— Да хоть сейчас, дорогой! — и, поддразнивая его, она многообещающе высунула самый кончик языка, взбудоражив и без того разгоряченную кровь Брендона.
— О, я готов, любимая! И обещаю — ни ты, ни я не будем разочарованы.
Они постарались незаметно ускользнуть со двора и направились в отведенную им спальню. У порога Брендон сказал, что останется выкурить последнюю сигарету, но, войдя в комнату, Лорел поняла, что он хотел дать ей время осмотреться в одиночестве. И было на что смотреть: в ведерке со льдом охлаждалось шампанское, постель была разостлана, и в ее изголовье лежала новая просвечивающая сорочка, а на подушке — изумительная красная роза, в подтверждение того, что Брендон хотел придать их первой брачной ночи совершенно особый аромат.
С чего бы, казалось, Лорел нервничать, после того как они уже много недель были близки, и все же она так волновалась, что руки ее дрожали, когда она снимала свадебный наряд и облачалась в легчайший голубой пеньюар. Его ткань ласкала кожу, как руки любовника, при движении она то разлеталась в стороны, то прилегала к телу, намечая контуры едва прикрытых соблазнительных окружностей. Лорел надушила возбуждающими чувственность духами свои стратегически важные места и села перед зеркалом расчесывать волосы.
В этой позе и застал жену Брендон, войдя в спальню. Когда он увидел ее, порозовевшую от счастья, в греховном одеянии, его так и подмывало воскликнуть, искренне, от всей души: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно». Лорел была красивая почти до неправдоподобия. Охваченный совершенно новым для него чувством беспредельного благоговения перед этой хрупкой прелестью, Брендон боялся заговорить, опасаясь, что при первом его слове дивное видение может рассеяться.
Она продолжала сидеть перед ним, и ее роскошные волосы серебристым водопадом ниспадали на спину. Их взгляды встретились в зеркале — ее чуть застенчивый, сияющий, как свежие фиалки, его — любящий и восхищенный, сверкающий, как сталь меча под лучом солнца. Пока он смотрел на нее и не мог налюбоваться, ее губы раздвинулись, открыв мелкие белоснежные зубы, и, любовно выговаривая каждый слог, она выдохнула одно-единственное слово:
51 
