очень нудно 
54 
Остальные тоже настроены радостно, даже отроки утратили вчерашнюю злобу. Несколько мальчишек подошли, пожелали удачи, похлопали по плечам. В другой раз Добря был бы счастлив от такого радушия, но сегодня… каждое прикосновение пытке подобно. Бывалые рассказывали, что такое случается, особенно после боя. Если драться очень долго и яростно, приходит расплата за дарованную богами злость.
Задрав голову, Добродей прикинул – пора начинать поединок. Но дядька, которому велено присматривать за воинами, пока воевода в отъезде, знак сходиться не давал, косился на княжеский терем.
Княгиня появилась ровно в полдень, в окружении вельможных женщин и бояр. Для нее поднесли кресло с высокой спинкой искусной работы. Воины расступились, сгрудились, освобождая место для знати.
В груди полыхнул настоящий ужас, и Добря понял: он не боится проиграть Живачу, не боится изгнанья со двора Осколода. Осрамиться в ее глазах – вот это действительно жутко.
А Дира словно мысли читала. Кивком головы велела свите оставаться на месте, сама пошла навстречу.
– Не дело это, княгиня! – буркнул Хорнимир, но осекся под ее взглядом.
Добря видел: сапожки по щиколотку утонули в грязи, расшитый золотом подол покрылся коричневой жижей, но Дира выступала так, будто шагает по драгоценному ковру искуснейшей работы.
Она послала благосклонную улыбку Живачу, дружинник чуть было в обморок не упал. Когда же пригляделась к Добре, на личике вспыхнуло удивленное беспокойство. Но шаг не изменился, остался воистину княжеским.
Добре почудилось, будто он и не просыпался вовсе. Сразу стало ясно, отчего Осколод глядел на подопечного с осуждением.
– Добродей? – Голос княгини прозвучал певуче, опьянил почище хмельного меда. – Ты ведь хочешь стать Оскольдовым дружинником?
Кивнул, стиснув зубы.
Дира заговорила снова, гораздо тише прежнего. Добря с великим трудом смог различить эти слова, часть – и вовсе прочел по губам:
– Я вижу… ты поранился. Я могу приказать, и поединок отменят. Не хочу, чтобы ты проиграл только потому, что накануне…
В ее взгляде появилась неприкрытая жалость, под прицелом которой сердце отрока попросту взбесилось.
– Только женщина могла задать такой вопрос, – пробормотал Добря, закатывая глаза.
Осекся. Вспыхнул. Умом понял, что надерзил, и не абы кому, а самой княгине! Но сердце… сердце не желало признать ошибку.
Она тоже вспыхнула, отвела глаза. Щеки, украшенные живым румянцем, сводили Добрю с ума. Отрок держался из последних сил, мысленно убивал в себе желание упасть перед ней на колени и…
– Но почему? – Ее вопросу предшествовал смешок, но Добря понял – это попытка сохранить лицо, в действительности княгиня и не думает насмехаться.
– Я воин, – хрипло отозвался Добря. – Если воин устанет раньше времени – его убьют. Да и враг… разве ж он станет ждать, когда противник отдохнет? Я буду биться.
Кивнула. Коротко, отрывисто.
– Да помогут тебе боги.
«Да будет так», – отозвался Добродей мысленно.
– Мечи сюда! – приказала Дира.
На эти слова в круг вышел дядька, в каждой ладони по клинку, да по бокам, в кожаных ножнах, – два, рукояти выше пояса торчат.
– Обеирукий! – вздрогнул Добря, а ведь он и не подозревал за наставником такого искусства.
– Выбери по сердцу, – молвила княгиня.
– Как в ладонь ляжет, – подсказал дядька.
Сказывали, что Осколод долго жил среди варягов, ходил на данов, бился с грозными франками. Оттого, наверное, предпочел он для дружины своей не топоры да копья, не дротики да луки, а доброй франкской работы мечи.
Еще был слух, что, когда хазары подступали к Киеву, вышел на них Осколод. Те ему и говорят, что дашь нам от каждого дыма. Не испугался князь да подает им клинок: «Вот, мол, отнесите беку или самому кагану вашему!» Показал главный хазарин меч советникам, а те и пророчат: «Не добра дань, великий. Сабли наши с одной стороны заточены, а оружие полян обоюдоострое». Послушал он старцев, да и увел все войско от Киева, как бы самому дань кровавую заплатить не довелось.
Теперь-то Добродей понимал, что не нашлось бы у Осколода на врага много мечей. Больно дороги. Но шутку княжью оценил. Это лишь потом приказал Осколод разворачивать купцов иноземных, кои в Персию или даже Булгар через Киев следуют, коли не привезут полянам мечи работы франкской. Так год за годом обзавелась дружина Оскольдова ладным оружием. Впрочем, Хорнимир остался при своем, что нет ничего лучше топора, коли умеючи. Но коли князь велел, так тому и быть. Видано ли дело, князю перечить.
54 
