102 
— Я должен сделать кое-какие приготовления, чтобы уехать отсюда как можно раньше утром. Я могу быть уверен, что вы останетесь в комнате, пока я буду отсутствовать?
— Почему мне нельзя пойти с вами?
— Потому что я хочу, чтобы на нас как можно меньше обращали внимания, а вы, к сожалению, слишком привлекаете его. Сейчас уже темнеет, и одинокий мужчина не. будет так бросаться в глаза. Я буду отсутствовать самое большее десять — пятнадцать минут. Никому не открывайте дверь, кроме меня. Вы поняли?
— Да, очень хорошо.
Джош выскользнул за дверь, подождал, пока не услышал звук запираемого замка, и лишь потом спустился по черной лестнице и вышел из дома с заднего крыльца. По дороге к платной конюшне он старался держаться в тени домов.
Он нашел юного конюха в стойле у Незабудки. Паренек, по всей видимости, уже вычистил и выскреб кобылу и сейчас кормил ее с руки кубиками сахара.
— Как она себя чувствует, сынок?
— В отличной форме, мистер, — ответил тот. — Она хорошая старушка. — Незабудка ткнулась носом в руку паренька. — И она меня тоже полюбила.
— Посмотреть на тебя, так ты даже подрос от удовольствия, ухаживая за ней.
На сей раз усмешка паренька была застенчивой.
— Ага, мы быстро привыкли друг к другу.
— У тебя есть своя собственная лошадь?
— В семье есть. У нас есть упряжка для повозки, но ма не дает мне просто так кататься, боится, что лошади собьют себе копыта или еще что-нибудь.
— Вы только двое, ты и твоя мать?
— Ага, — ответил паренек, хихикнув, когда Незабудка снова ткнулась ему в ладонь.
— А что случилось с отцом?
— Я никогда не знал его. Ма говорила, что он сдавал карты в салуне, когда она там работала. Но он уехал еще до того, как я родился. — Этого было достаточно, чтобы Джош мог додумать остальное. — Когда ма постарела и уже не могла работать в салуне, мистер Керри дал ей денег, чтобы она открыла эту конюшню.
— А сколько тебе лет? И скажи, кстати, как тебя зовут, сынок?
— Тим Джефферсон, мне двенадцать лет.
Если паренек говорит правду, то выглядит он гораздо моложе своих лет.
— А меня — Джош Маккензи. Ты можешь управлять повозкой, Тим?
— Ха, мистер! Да я езжу на ней с девяти лет!
Джош вспомнил, что его научили править лошадьми примерно в таком же возрасте.
— Как ты думаешь, сможешь довезти нас до Лордсберга завтра утрем?
— Конечно, мистер. Все равно ма как раз собиралась послать меня туда за припасами.
— Как насчет того, чтобы сделать это еще до восхода солнца? Мы хотим выехать как можно раньше, чтобы поспеть на утренний поезд. Поднимешься в салуне по черной лестнице на второй этаж и разбудишь нас.
— Конечно, мистер.
— И еще, Тим. Как тебе понравится идея оставить себе Незабудку в собственность?
Мальчик тряхнул головой.
— Хорошо бы, но мы не можем себе позволить купить лошадь.
— Тебе не придется ее покупать. Я тебе ее оставлю даром, если ты проберешься наверх вовремя и так, чтобы никто тебя не заметил. И ни одной живой душе не говори, когда мы собираемся отсюда уехать.
— Правда? — воскликнул парень.
— Совершенно точно.
— Ха, мистер, можете положиться на меня, уж я-то буду у вас вовремя! И можете быть уверены, что никому не скажу ни слова, только ма. У меня нет от нее секретов, мистер.
Джош улыбнулся и потрепал его по голове.
— Это хорошо, сынок. Думаю, мы с тобой поладим. — Он протянул ему руку. — Обычно мужчины пожимают друг другу руки, когда о чем-то договариваются.
Тим улыбнулся, покраснев от гордости, протянул свою руку Джошу и сказал:
— Договорились, мистер.
Идя обратно в салун, Джош увидел, что в магазине еще горит свет. Маккензи в нерешительности остановился, но потом все же вошел внутрь.
— Чего вам надо, мил человек? — проворчал хозяин лавки. — Поторопитесь, а то я уже закрываюсь.
Это был низенький сухонький человек с редкими седыми волосами. Джошу он как-то сразу не понравился. У детектива глаз был наметан, чтобы с первого взгляда отличить зерна от плевел.
— Пару сигар.
Хотя он редко курил, но решил, что сигары не вызовут лишних подозрений. Он огляделся, надеясь увидеть то, за чем сюда зашел. Заметив туалетные принадлежности, он как бы случайно подошел к этой полке и взял в руки маленькую белую баночку. Этикетка гласила, что это «Увлажнитель для кожи леди Годивы». Здесь же была нарисована дама верхом на лошади, ее распущенные волосы покрывали с ног до головы ее, очевидно, обнаженное тело.
102 
