68 
С уважением,
М.
P. S. Януш, должно быть, ты это знаешь, но я все же напишу об этом: ничто так не нравится женщинам в мужчинах, как их способность посмеяться над собой. Мужская самоирония. Разумеется, я уже ответила себе на вопрос, который ты трижды не хотел затрагивать. Я знаю ответ и когда-нибудь этим воспользуюсь. Профессионально, конечно.
Ага, и еще одно: похоже, по количеству употребления артишоков мы находимся впереди планеты всей, да и чеснока тоже. Без него я не представляю себе хорошей кухни. В отличие от великого английского поэта Шелли, который в письме другу из Рима замечал: «Молодые девушки, с которыми я сдружился, едят здесь — представь себе — чеснок!» Чтобы было ясно: слова «молодые» и «сдружился» ко мне не относятся.
Франкфурт-на-Майне, среда, вечер
Малгожата,
по средам, всегда после ланча, в два часа, вся группа информатиков (а я числюсь в ней) моей фирмы проводит еженедельные встречи, во время которых изучается ход выполнения уже принятых проектов, устраиваются мозговые атаки на какую-нибудь конкретную проблему или просто участники встречи делятся своими идеями и планами. Один из участников этих встреч — мой хороший приятель Бьорн. Спокойный, даже флегматичный, тридцати двух лет, ради работы в нашей фирме он покинул Киль и переехал с женой во Франкфурт. Жена Бьорна тоже информатик (работает в банке), так что проблем с работой для нее не было. Бьорн лучший информатик в нашей группе. Все это знают, хотя не каждый громко об этом заявит. Мне лично известны лишь несколько информатиков, кто находит в себе мужество признаться, что кто-то в программировании сильнее их. Это, видимо, специфика данной профессии, которая временами граничит с искусством. Из глины можно слепить и прекрасного ангелочка, и пошлую ярмарочную фигурку, которую тоже можно назвать ангелом. В случае информатиков глиной является язык программирования. Давным-давно, а точнее, в 1971 году швейцарский ученый Никлаус Вирт, создатель языка программирования Pascal, на одном из конгрессов едко заметил, что «лично незнаком с таким информатиком, который, даже не зная написанной его коллегой программы, не сказал бы, что он наверняка сделал бы это лучше». Вирт знает, что говорит (сегодня он почетный профессор Цюрихского политехнического института), потому что наряду с Дейкстрой, Кнутом и Хоаром входит в число создателей — сегодня уже можно сказать классиков — информатики. На учебниках Вирта воспитано не одно поколение программистов. Я до сих пор часто заглядываю в них. Но это так, к слову.
По причине своей гениальности и огромного трудолюбия (в его и в моем кабинетах свет гаснет позже всех) Бьорн «вовлечен» во многие проекты. И благодаря этому в определенной степени незаменим (хотя и говорят, что незаменимых людей вроде как нет, нехватка нужных людей приводит к колоссальным трудностям в работе не только группы, но и целой фирмы). Поэтому, когда во время собраний Бьорн что-то говорит, мы все превращаемся в коллективное ухо. Сегодня Бьорн сказал нечто такое, чего от него никто не ожидал. Он объявил, что с первого июня уходит в полугодовой «декретный отпуск» (не знаю, можно ли так сказать, когда речь идет о мужчине, но суть та же): Бьорн будет ухаживать за своим новорожденным сыном Тильманом. Первые полгода этим занималась его жена, а теперь он хочет подменить ее. Для него это не просто важно, он считает это справедливым. Он считает, что оба родителя должны в равной степени заниматься воспитанием ребенка. Я видел, как изменилось выражение лица нашего шефа (бездетный, почти пятидесятилетний мужчина, уже много лет живущий во внебрачном союзе), когда Бьорн дрожащим голосом сообщил ему о своем решении. В определенный момент наш шеф, комментируя это решение, наверное, потерял контроль над собой и дошел до того, что назвал решение Бьорна «легкомысленным и нелояльным по отношению к коллективу и к фирме». Сказанное им ввело меня в ступор. Бьорн этого не комментировал, но подчеркнул, не оставляя никому никаких сомнений, что его решение окончательное (у него есть на это полное право, гарантированное немецким трудовым законодательством). И, сославшись на плохое самочувствие, покинул собрание.
Мне Бьорн понравился в этом эпизоде. Я прекрасно знаю, насколько важна для него работа и с какой любовью он ее делает. Но я не знал, что эта «важность» отступает на второй план, когда появляется нечто более важное. У меня такая ситуация, когда рождались мои дочери, никогда не возникала. И Бьорн показал мне, что я относился к своему отцовству как к чему-то второсортному, относился неправильно, эгоистично. Одно лишь знаю: я не оставил бы работу, свои проекты, свою диссертацию, свои конференции ради того, чтобы сидеть с ребенком дома. Не только вечерами, в выходные или в отпуске. Но так, чтобы весь день. С утра до вечера. Когда после собрания я вернулся на свое рабочее место, я задумался: сколько отца надо ребенку? И в поисках ответа посмотрел вокруг. Здесь, в Германии, только 17 % отцов оставляют воспитание детей (социологические обследования от 2007 года) своим женам или партнершам. Я оказался бы в числе этих 17 %. Более того, я оказался бы даже в числе 1 %, если бы исследования определили бы такую группу. И в 0,0001 % я тоже попал бы. Когда росли мои дочки, я даже не удосуживался задать себе вопрос: сколько отца нужно ребенку? Зато я отдавал свое время изобретению хитроумных алгоритмов, подробности которых давно уже мною забыты. Мне тогда казалось, что они должны хотеть меня ровно столько, сколько я сам сочту нужным для них. Мне казалось тогда, что роль кормильца семьи самая важная, первостепенная. И, в высшей степени ответственно решая эту задачу, я отсутствовал на сцене. После того как закончилось представление, мало кто вспомнит чтеца текста от автора. Если он и присутствует, то только своим голосом.
68 
