24 
Андрей удивлялся тому, насколько какое-либо событие в жизни способно оказать влияние на дальнейшую судьбу. Столько интересного, хорошего происходило с ним за его почти тридцатилетнюю жизнь, а память упорно возвращала его в те времена, когда зеленоглазая Мила никак не хотела замечать его. Сколько раз он ловил себя на том, что обращает внимание только на блондинок с великолепными волосами, глазами с поволокой и призывной улыбкой, не задумываясь над тем, что скрывается за ангельской внешностью. Женщины уже не проходили мимо удачливого, талантливого и привлекательного молодого мужчины. От него исходила магическая энергетика и какая-то неповторимая пластика и медлительность, будто он долго обдумывает каждое движение, каждое слово. Это вызывало неоднозначную реакцию – хотелось взять его под свое крыло и уберечь от превратностей окружающего мира. Закревский казался таким хрупким и беззащитным. Природное желание слабого пола окружить любимого максимальной заботой наталкивалось на противоречивую натуру Андрея. Именно эта беспредельная опека раздражала его больше всего, а если женщина совершенно искренне делала комплимент красоте его белоснежной кожи, то это окончательно ставило точку в романе. Закревскому казалось, что они издеваются над ним, зная, что в недалекой юности это было его проблемой. Он получал неописуемое удовольствие, когда прерывал отношения с недоумевающей женщиной, умолявшей его объяснить, что она сделала не так. Иногда он принимал комплименты как должное, но это случалось так редко, что сейчас Андрей не мог вспомнить даже имен тех женщин, которым удалось остаться рядом с ним после подобных высказываний. Он отмахивался от любого проявления заботы, сам не в силах дать женщинам ощущения уверенности в мужской силе. Короткий флирт, переходящий в мягкое, желанное обладание, и резкий обрыв отношений – вот регулярно повторяющаяся схема любовных коллизий Закревского. Ни к одной из своих многочисленных любовниц Андрей не испытывал глубоких чувств. Иногда он презирал себя за то, что потребительски относился к прекрасному полу, но ничего не мог с собой поделать.
Андрей перестал надеяться на то, что однажды все может измениться. Для него уже стало привычным амплуа любовника на одну ночь, хотя и без славы Казановы. Та доля разочарования в самом себе, которую он нес, как крест, неизбежно передавалась его пассиям, сокращая время романа. Бывало, женщины бросали Андрея безжалостно, даже смакуя, по крайней мере, так казалось ему. Это снимало с него чувство вины, которое при его тонкой, болезненно все воспринимающей натуре, могло усложнять его жизнь. Он перестал брать в голову эту «смену декораций», все больше уходя в себя, закрываясь в собственном мире, выставляя напоказ придуманный образ удачливого и самодостаточного человека, чуждого любым проявлениям сентиментальности. Закревский вжился в эту роль, иногда забывая, где его настоящее «я». Наверное, это помогало ему не заниматься самобичеванием, а просто жить.
Закревский играл очень убедительно. Мать и отец Андрея, многочисленные знакомые, армия которых увеличивалось с каждым годом, попали в ряды обманутых. Только Белов заподозрил что-то неладное, заметив неподдельную грусть в глазах друга. Вадиму показалось, что удовлетворение жизнью у Андрея наигранное, сто раз отрепетированное и пора бы, наконец, сменить декорации.
Белов не ошибся, интуиция не подвела его, правильно расставив акценты в непростой судьбе Закревского. Творческие удачи Андрея неизменно сопровождались полными провалами в личной жизни. Одинокий, непонятый, загнанный в угол собственными комплексами неполноценности, известными только ему, он не пытался что-либо изменить, полностью поддавшись предначертаниям судьбы. Он страдал при виде маленьких детей, пытаясь представить, на кого был бы похож его ребенок. И тут же отгонял эту мысль, потому что ни одну женщину, с которой он встречался, не представлял в роли матери своих детей. Он бродил по огромному залу, наполненному экспонатами, картинами, или пустому, живущему в режиме ожидания и кажущемуся нереально красивым, безграничным. Медленно ступал, придумывая себе каких-то пришедших гостей, развлекая их рассказами о своих новых дамах сердца, планах на будущее. Такая игра забавляла его, помогала избавиться от многих накопившихся мыслей, облегчала существование. Ему было гораздо легче общаться с придуманными гостями, чем с реальными людьми, особенно теми, кто пытался пробраться в его внутренний мир.
24 
