5 
Он спустился в кубрик, рассчитанный на десять человек, и улегся на свою койку «верхнего яруса». Где-то идет война, а у них уже третий месяц длится вынужденный мир. Так распорядилась механическая природа сложных отношений между камнем, железом и морем. Она могла бы распорядиться иначе – и тогда их кусок железа, груженный динамитом и бикфордовым шнуром, давно бы почил на каменном дне Японского моря.
Харитонов хотел заснуть, но перед тем, как закрыть глаза, каждый раз пытался вспомнить какую-нибудь очень важную мысль, оставленную на потом для додумывания или домысливания. От физического и умственного бездействия голова словно опухала, переизбыток всяческих мыслей и их шипящее изобилие часто делали сон беспокойным.
3
Позади остались десятки километров полной темноты. Может быть, они остались не только позади, но и впереди. Машина ехала в темноте, мимо темноты, в дальнейшую темноту. Шофер интуитивно покручивал руль, прислушиваясь к дороге. Ему уже казалось, что он видит ее, эту дорогу. Ему уже казалось, но на самом деле он не видел даже Горыча, сидящего рядом. Только слышал его покашливание, ерзанье. Кабинный «светлячок» они потушили, экономя истекающий слабым током аккумулятор. Оба смотрели только вперед, смотрели вперед и молчали, потому что разговор в темноте можно сравнить лишь с телефонным разговором, когда собеседников двое, а слушающих – неизвестное количество.
Шофер облизал сухие губы и прикрыл глаза.
Он почувствовал себя одиноким уставшим путником. Захотелось спать.
Горыч снова закашлял.
Шофер напрягся, прогоняя сон, и тут еще неосознанная тревога взбодрила его. Еще не понимая причины своего испуга, он включил «светлячок». Прислушался. Услышал скрип деревянных бортов кузова.
Вот что его удивило и насторожило! Никогда прежде он не слышал этого скрипа. Не потому, что борта раньше не скрипели. Просто шум мотора всегда заглушал остальные шумы, но сейчас мотор молчал…
Шофер дернул вверх ручной тормоз.
– Эх, дороги, холод да туман… – замычал во сне Горыч.
– Проснись! – шофер дернул его за плечо. – Приехали.
Тот протер глаза.
– Тихо как!
– Да, – кивнул шофер. – Громко уже не будет: бензин кончился.
– Так что, дальше не поедем?
– Ну почему?! Мы уже часа два ехали без мотора. Наверно, под уклон. Так что если уклон сохранится – так и дальше поедем.
– Под уклон?! – Горыч задумался. – Тогда дай бог, чтоб этот уклон не кончался…
Не сговариваясь, они вышли из кабины.
Шофер потопал ботинками по земле, удивляясь ее твердости и неподатливости.
– Есть хочется… – признался Горыч.
– Сухари в ящике с инструментом, – сказал шофер, забираясь в кузов.
– Ты помнишь, в каком конце неба находилась Малая Медведица?
Шофер этого не знал. Звезды он помнил, видел их часто на небе в довоенное время, но с тех пор, как все началось, позабыл не только о них, но и обо всех природных светилах.
– Брось спички! – крикнул он Горычу.
Коробок упал на брезент, под которым лежал контуженный пассажир.
Зажглась спичка. Шофер сдвинул брезент и осветил лицо пассажира.
Горящая спичка задрожала в руке над пожелтевшим лицом.
Шофер бросил ее за борт машины.
– Умер, – сказал он.
Горыч промолчал, переминаясь с ноги на ногу. Потом выдавил из себя: «Земля очень твердая».
– Странно, – продолжил он. – А ведь я и забыл о том, что он с нами. Думал, что вдвоем едем…
– И я забыл, – признался шофер. – Я сейчас включу свет.
Он щелкнул тумблером прожектора и замер. Под стеклом зародилась искорка и принялась рассеивать внутренний мрак. Шофер смотрел на нее не моргая. Глаза болели, слезились, но он не отводил взгляда от медленно зарождавшегося света.
Минут через пятнадцать прожектор нагрелся и столб света не спеша стал подниматься вверх.
Темнота посторонилась, у машины появились очертания. Горыч увидел землю под ногами и присел на корточки. Погладил ее ладонью, поднес ладонь к глазам, дунул… Потом взглянул на фигуру шофера, четко подсвеченную прожектором.
– Тихо как! – снова удивился Горыч.
– Давай снимем его! – прошептал шофер.
Горыч встал на колесо, забрался в кузов. Отодвинул с лица пассажира брезент и застыл, глядя в открытые глаза умершего.
– Он сам захотел ехать с тобой? – Горыч повернулся к шоферу.
5 
