18 
Бет никому не говорила о своей одержимости Космосом. То была ее личная тайна, табу для окружающих. Она не играла в куклы или в дочки-матери, а взамен предпочла учиться игре на фортепиано и верховой езде. И тем и другим можно было заниматься в одиночку, это не мешало думать. И то и другое требовало тренировки и дисциплины. Бет стала недурной пианисткой и получала призы за верховую езду.
Бет любила немногое: научные книги, звезды, фортепиано, свою лошадь. Зато ненавидела банальные разговоры, глупых хихикающих девиц и парней, дурной вкус. Но больше всего она ненавидела, когда прикасались к ее телу. А всем — не только мальчишкам в начальных классах, которые дергали ее за косы, или старшеклассникам в средней школе, но и, к примеру, пациентам общинной больницы, которых она посещала с благотворительной целью, непременно хотелось до нее дотронуться. Из больницы она сбежала через два дня.
Преподаватель средней школы мистер Гамильтон не подозревал о внутреннем разладе Бет, но он верно оценил ее ум и способности. В начале выпускного года он назначил ей встречу. Бет была настроена скептически. Мистер Гамильтон был неуклюжим, рассеянным и далеко уже не молодым, но тем не менее мужчиной, а ненависть шестнадцатилетней Бет распространялась на всех особей мужского пола без исключения. А вдруг ему тоже захочется до нее дотронуться? Бет явилась на встречу только из вежливости.
— Элизабет, какие у вас планы на будущее?
— Обычные, сэр. Познакомиться с приятным молодым человеком. Выйти замуж. Обзавестись детьми. Летом с удовольствием играть в теннис.
Бет дурачилась, но сердце у нее ныло. Она подумала о своей матери. Бет унаследовала от нее красоту и подозревала, что ум тоже. Однако ум ее матери работал в одном четко ограниченном направлении: планировании и подготовке светских мероприятий — камерных, в узком кругу, либо многолюдных и пышных. Порой Бет замечала в глазах матери такое выражение, что опасалась за собственный разум.
Мистер Гамильтон уставился на нее. Лицо у него покраснело. Он прикусил нижнюю губу. Внутри у него все так и кипело — и пар вырвался наружу.
— Чепуха! — выкрикнул он.
От неожиданности Бет оцепенела на несколько секунд. Потом она вдруг от души расхохоталась громким, неподобающим истинной леди смехом.
— Чепуха! — повторила она. — Вы правы, мистер Гамильтон, это настоящая чепуха.
Бет рассказала ему о своих мечтах. Это скорее были грезы, воздушные замки, потому что она до сих пор не представляла себе, как добиться своего. Мистер Гамильтон сформулировал ее желания и превратил их для нее в планы. Он хотел, чтобы Бет по возможности занималась чистой наукой, однако отец категорически отверг колледж в Радклиффе, который, по его мнению, «был чересчур заумным», и согласился на Стэнфорд, приемлемый для людей их круга. Мистер Гамильтон был удовлетворен. Бет была наверху блаженства.
Последний выпускной год пролетел для нее незаметно. Никто ее теперь не беспокоил. Она отсюда уедет. Непременно.
Стэнфорд был для нее средством достижения главной цели. Она приобретет здесь знания, необходимые для работы в НАСА. Только бы попасть туда, только бы переступить порог, а уж там она им покажет. И люди в НАСА такие же, как она сама, — целеустремленные, решительные, одержимые. Им можно верить.
Стэнфорд — это лишь первая ступенька. Долгие месяцы, строя планы и готовясь к поступлению, Бет ни минуты не задумывалась о том, с какими людьми она там встретится. Ей даже не приходило в голову, что после стольких лет душевного одиночества у нее появится друг. Она приноровилась к одиночеству, свыклась с ним. К тому же отец обещал прислать ее лошадь в Пало-Альто, как только Бет устроится.
Бет полюбила Кэрри с первой встречи. До сих пор с ней такого не случалось. Вообще, если сказать по правде, она любила немногих. Ее неприязнь к Меган была типичной реакцией Бет на незнакомцев.
Кэрри не была требовательной или властной, не предъявляла каких-то особых прав на Бет и ее красоту. Не хотела до нее дотрагиваться. Не пыталась с ней конкурировать. Кэрри желала Бет того же, что и всем остальным, — счастья. Счастья и гармонии.
Расскажи кто-нибудь Бет о Кэрри, она бы ею не заинтересовалась — сочла пресной и бесцветной. Бет с трудом могла представить, что человек настолько непритязательный может оказаться яркой личностью. Но Кэрри, безусловно, обладала индивидуальностью, оставаясь при этом искренней, любящей, кроткой и самодостаточной. Единственной целью Кэрри, казалось, было личное счастье и счастье других.
18 
