очень нудно 
85 
— Уже беспокоит. Это — Рыцарь Ночи. Ты ведь помнишь, да?
— Один из моих слуг говорил, что появился какой-то разбойник, грабящий кареты. Но я как-то не задумывался над этим. Рыцарь Ночи? — Генри откинулся на спинку дивана и устремил взгляд в потолок, словно ожидая, что там прочтет ответ. — О Господи, — вздохнул он, покачал головой и сочувствующе взглянул на Мери. — Бедняжка моя. Я знал это, Мередит, знал. Джон утверждает, что скопил свое богатство в Америке. Но почему ни разу не упомянул об этом в своих письмах? Ни разу за пять лет. Я пытался поверить ему, пытался воспринимать всерьез этого индейца, хотелось верить, что они зарабатывали деньги честным путем. Но что-то мне подсказывало, что это не так. — Генри встал и, заложив руки за спину, зашагал по комнате. — Джон уехал вором, Мередит, а вернулся еще большим вором. Моя дорогая девочка, мне так жаль.
— О! — Мери вскочила с дивана. Искренность Генри произвела на нее впечатление, хотя она не поверила ни единому его слову. — Нет, Генри, ты не прав. Джек не вор. И это не он Рыцарь Ночи. Во всяком случае, — Мери вспомнила, что ей надо время от времени всхлипывать, — нынешний не он. Правда, кто-то прислал ужасное письмо сквайру Хедли, в котором обвинил Джека, и сквайр только что покинул Колтрейн-Хаус, едва не арестовав его.
— К вам приезжал Хедли? Что за письмо? — Генри раскинул руки, будто хотел охватить все рассказанное Мери. — Кто мог его написать? Оно было подписано? Нет, что я говорю. Конечно, нет. Трусы не подписывают своих доносов. Если хочешь кого-то обвинить, скажи это ему прямо в лицо. Но, Мередит, никто не знает, что пять лет назад Джек был Рыцарем Ночи, только ты, я и… — Он потер руки и внимательно посмотрел на Мери. — Ты сказала, что Джек поехал к виконту Уиллоуби? Он был сердит, когда уезжал?
— Кипп? — Теперь Мери и впрямь удивилась и даже задумалась. Генри пытается заставить ее поверить, что Кипп предал Джека. — Нет, Генри, этого не может быть. Неужели…
— Этот человек влюблен в тебя, — мягко сказал Генри. — Он ждал целых пять лет.
— Нет, Генри, ты опять не прав. — Мери хотела встретиться с Шерлоком лицом к лицу, чтобы увидеть, как он отнесется к тому, что Джека собираются арестовать, а не обсуждать Киппа. — Он всегда ко мне хорошо относился, может, когда и думал… но нет. Он знает, что мы с Джеком женаты и останемся мужем и женой. Он знает, что… что мы любим друг друга.
Генри положил руку ей на плечо и заглянул в глаза.
— Да, виконт знает, что ты любишь Джека. Мы все это знаем, Мередит, и знаем давно. Но виконт не знает, что Джек не может любить тебя.
— Не может меня любить?
— Да, Мередит, не может. Ты говоришь, что ты жена Джона, и в этом ты права. Вас поженил Август Колтрейн, да горит он в аду вечным пламенем. По закону ты жена Джона.
— Но… — Мери чувствовала, как у нее все внутри начинает холодеть.
— Мне так хотелось защитить тебя, Мередит. Мы оба, Джон и я, хотели тебя защитить и ничего тебе не рассказывали. Джон предпочел уехать из страны, лишь бы ты ничего не узнала.
— Да говори же! О чем вы не хотели мне говорить?
— Мое дорогое дитя, постарайся не возненавидеть меня за мой вопрос. Вы с Джоном уже живете как муж и жена? Скажи, что Джон только вор, а не чудовище. Скажи мне, что я не ошибался, что в мальчике есть хотя бы намек на порядочность. Дай мне поверить, что я был прав, доверяя ему и думая, что он вернулся в Англию, чтобы аннулировать ваш брак.
Мери была по-настоящему напугана. Ее била дрожь. Больше не надо было притворяться, что она расстроена и близка к истерике. Что случилось? Она приехала, чтобы разоблачить Генри, посмотреть, не выдаст ли он себя неосторожным словом, жестом или выражением лица. Но что-то пошло не так, и она не знала, как вести себя дальше.
Что бы ни говорил Генри, она не станет его слушать. Особенно теперь, когда так близка к счастью.
— Что ты хочешь сказать, Генри? — Мери взяла рюмку и отпила глоток вина.
— То, что я надеялся, мне не придется тебе говорить, мое дитя. Нечто, что Джон узнал от своего отца — а я случайно услышал — в ту ночь, когда вас обвенчали и когда Джон покинул Англию, пообещав мне, что никогда не вернется. Я надеялся убедить тебя, чтобы ты сама потребовала расторжения брака и начала жить собственной жизнью. Но своим молчанием я только навредил тебе. Желая избавить тебя от боли, я причинил тебе вред. Теперь-то я вижу, что защитить тебя может только правда. И я собираюсь сказать тебе правду. Мередит, дорогое, незаслуженно обиженное дитя, тебе понадобится все твое мужество…
85 
