51 
КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ…
С назойливой похотью отца девочка мирилась почти два года. После первого нападения она научилась держаться от него как можно дальше, а когда мама вернулась из больницы, подкараулить ее отцу было не так просто.
И все же ему это удавалось. Ей было страшно, больно. Но он все равно хватал ее и брал силой.
Ей было стыдно об этом кому-то рассказать, потому что она считала: видно, я сама виновата, дала ему повод; она улиткой забилась в раковину, ни с кем не хотелось дружить, не хотелось встречаться с одноклассниками. Школу она вообще по возможности старалась обходить стороной. В лесу у нее было свое укрытие: большой дуб с дуплом, куда можно было забраться. Она сидела там часами, свернувшись калачиком, обхватив руками колени, а в голове бродили беспорядочные мысли.
Маму она любила. И не хотела причинять ей боль.
А отца ненавидела. И с радостью бы его убила.
Незадолго до пятнадцатилетия у нее начались месячные. Кровь повергла ее в смятение. Так было в тот первый вечер, когда отец взгромоздился на нее и вонзил свое орудие. И вот опять – кровь. Дурная кровь. У нее отняли чистоту – вот что эта кровь означает.
Когда об этом узнал отец, он пьяно пробормотал: «Надо поостеречься». Только обрюхатить тебя не хватало. Этого нельзя».
Но он не поостерегся, и вскоре она с ужасом поняла: у нее растет живот! В ней шевелится ребенок!
К кому обратиться, что делать, – она не знала. Мама снова хворала и лежала в больнице. Отец нашел себе подругу и привел ее в дом. У этой большой женщины были громадные обвислые груди и гортанный смех.
Девочка, съежившись, лежала в постели и слушала звуки их распутной любви.
Скоро мама умерла, и эта женщина перебралась к ним жить. В первую же ночь, в три часа, они вдвоем пришли к ней. Набравшихся и осовевших, их потянуло на развлечения.
На глазах у женщины отец сорвал с дочери одеяло, а потом и тонкую ночную рубашку, обнажив ее молодое тело.
Девочка стала кричать, но отец заглушил ее вопли, зажав рот ладонью. Хрюкнув, он упал на нее и придавил к кровати, вторгся в нее грубо, яростно, а женщина подначивала и подбадривала его.
К горлу девочки подкатила тошнота. Она попыталась спихнуть с себя тяжелое тело, со стонами умоляя отца: не надо! Казалось, он раздавит ее, она вот-вот испустит дух. Тело разрывалось от боли.
И вдруг она, шалея от ужаса, поняла: с ней происходит что-то ужасное! Она продолжала барахтаться, пыталась вырваться. Все впустую.
Когда он утих и скатился с нее, его сменила женщина – у нее нашлись свои способы помучить несчастную девочку.
Наконец, они угомонились. Уволоклись прочь, даже не поняв в пьяном угаре, что они с ней сделали.
Молча, изнемогая от боли, девочка с трудом добралась до туалета на улице. Что-то в ней сжималось, сокращалось, а по ногам тяжело сползали сгустки темной крови.
Присев на корточки, она – совершенно одна – родила ребенка. Только это был не ребенок, а четырехмесячный плод, и когда к девочке вернулись силы, она завернула его в полотенце, отнесла к своему любимому дереву и там закопала.
Теперь ей оставалось только одно.
Храня спокойствие, она вытащила из-под кухонной раковины канистру с бензином и разлила огненосную жидкость по периметру вокруг их небольшого деревянного дома.
Чиркнуть спичкой оказалось очень просто…
КНИГА ВТОРАЯ
Голливуд, Калифорния
Июнь 1985 года
22
– Чего вы хотите от жизни, мисс Андерсон? – спросила английская журналистка. У этой дамы средних лет был обиженный взгляд и крашенные под солому волосы. Она не состоялась как актриса, певица, романистка. Наконец, она нашла свою нишу в еженедельной колонке ежедневной лондонской газеты и теперь славилась оголтелой ненавистью к удачливым актрисам, певицам и романисткам. Она нападала на них в печати при первой возможности.
Силвер придала лицу выражение многозначительности.
– Счастья, – сказала она мечтательно. – Думаю, за тридцать лет работы в шоу-бизнесе я его заслужила. Вы согласны?
Журналистка, которую угораздило родиться с именем Синди Лу Плентер и которая смахивала на умирающего от тоски мужчину, наклонилась поближе к знаменитой звезде в надежде обнаружить следы пластической операции, подтяжки кожи или чего-то в этом роде. Увы – всего лишь тщательно наложенная косметика. Позже в своей статье она напишет:
51 
