очень нудно 
25 
— А, понятно. Но должен сказать, что в роли потаскушки ты изумительно красива. Приветствую тебя дома, дорогая.
Вилли приблизил свое лицо к девушке, глаза их встретились. В его взгляде было удивительное тепло и... желание.
— Где теперь мой дом, — грустно и задумчиво произнесла Гизела.
— Дом человека там, где находится его сердце.
— Не могу с этим не согласиться, Вилли, но...
— Никаких «но»... Подойди ко мне ближе, — вкрадчиво приказал он.
Эта интимность обращения глубоко тронула девушку, внутри будто сломалась какая-то преграда, и просить дважды ее не понадобилось. Гизела решительно шагнула вперед и попала прямо в его раскрывшиеся в нужный момент объятия. Девичьи пальцы мягко вошли в густую шевелюру Вилли. Чтобы ей было сподручнее, он наклонил голову. Кстати, по-другому он не смог бы ее поцеловать, потому что эта не маленькая ростом девушка доставала ему всего до подбородка.
А та вбирала в себя его терпкий и такой родной ей мужской запах. Все, связанное с цивилизаций, куда-то исчезло. Она была дикаркой на необитаемом острове, а рядом — ее повелитель, ее самец!
Руки Вилли, задержавшись на мгновение на стройной девичьей талии, скользнули вниз и ощутили упругость ее соблазнительных ягодиц. Желание его достигло такого уровня, что он, не удержавшись, издал глухой стон. Инстинктивным движением мужчина притянул девушку к себе, так что она ощутила материальное подтверждение его разгоравшейся страсти. Это возбудило ее еще больше. А он обнимал ее, ласкал руками, одновременно буквально пожирая глазами.
— Здесь не самое уютное место на свете, пыльновато, да и в любой момент кто-нибудь может войти.
Гизела приложила палец к его губам, чтобы прервать сомнения. А когда Вилли страстно поцеловал хрупкую ладошку, ее тело просто завибрировало. Она провела указательным пальцем по твердой линии красивых мужских губ.
— Скольких женщин целовали твои губы? Впрочем, это не мое дело.
Его тронула эта наивная ревность. Вилли правильно понял, почему Гизела произнесла эту фразу. Нет, она не претендовала на исключительность и знала, что до нее у него были женщины и с одной он связывал свои надежды. Той одной он отдал любовь и преданность...
Но она погибла, и не вчера, а три года назад, оправдывалась девушка перед собой. Значит, он должен продолжать свою жизнь нормально, а не ущербно. Хотя бы для того, чтобы его сын, плод любви его и той женщины, рос в нормальной обстановке, не чувствуя вокруг себя пустоты. Я могу дать им это, трезво подумала Гизела, не разделяя этих двоих — отца или сына. Для нее они были неразрывны.
— Ты удивительная, просто уникальная девушка, — произнес негромко Вилли, отвечая на свои и, наверное, частично на ее мысли.
Гизела мягко потерлась кончиком носа о его нижнюю губу. Ему показалось на секунду, что он держит в руках наивного симпатичного котенка. Но котенок умел говорить:
— Я с ума схожу от твоих губ, — призналась Гизела.
Она подставила ему свои чувственные губы. Он невольно усмехнулся: котенок исчез...
Легко подняв Гизелу на руки, Вилли сделал несколько шагов к стенке амбара. Он заметил там в горке сена некое подобие пещеры. Уложив девушку на душистое ложе, он опустился рядом с ней. Когда его бедра тесно прижались к ее телу, она вздрогнула, понимая, что назад дороги уже не будет. То, чего она желала так страстно, вот-вот свершится. И от этого на душе у нее было тревожно, а сердце сладко замирало.
Приподнявшись на локте, Вилли свободной рукой откинул с ее лица волосы. А Гизела потянулась сладко-сладко и опять напомнила ему котенка. Он стал расстегивать одну за другой пуговицы на ее блузке, с восторгом глядя на это великолепное тело, появляющееся постепенно, полоска за полоской, как на проявляющейся фотографии. От каждого прикосновения мужских рук девушка вздрагивала, словно от удара электрического разряда.
Когда блузка была снята, Вилли увидел, как взволнованно вздымаются и опускаются ее груди, сдерживаемые теперь лишь тонкой тканью лифчика. От его откровенного мужского взгляда у Гизелы перехватило дыхание. Голова девушки склонилась к левому плечу. Он осторожно кончиками пальцев приподнял ее подбородок.
— Тебе что, плохо? — с нескрываемым волнением спросил Вилли. Он увидел, как ее и без того плоский живот втянулся, подчеркнув из-за натянувшейся кожи тонкие ребра. Его встревожила восковая бледность ее лица, с которого голубые глаза, не отрываясь, глядели ему прямо в душу.
25 
