51 
Быть настолько любимой! Быть любимой такой, какая ты есть!
Красота Джулии расцвела от любви Джеффри. Но Кейси видела всего лишь повзрослевшую копию той застенчивой и умной девочки, которая доставляла ей в школе такие страдания. Джулия не изменилась. Она просто нашла человека – выдающегося человека, между прочим, – который полюбил ее такой, какой она была.
«Хоть когда-нибудь кто-то полюбит меня такой, какая я есть?!»
Разумеется, многие мужчины влюблялись в нее. Богатые, красивые, влиятельные, не боявшиеся ее успеха. Они очаровывались ее красотой, соблазнялись ее многообещающими улыбками, которые она расточала столь же умело, как устраивала свои представления в суде.
Но любили ли ее эти мужчины? Ее, а не ту талантливую актрису, чья игра всегда проходила на ура? Почему она никогда не влюблялась в них? И отчего, несмотря на все победы, на многочисленные успешные дела, на потрясающие представления, в которых она солировала, Кейси ни разу не испытала настоящей радости, не задрожала от счастья, не затрепетала от желания?
А что, если Кейси и эта талантливая актриса – один и тот же человек? Что, если она такая и есть? Просто идеальная, бесстрастная женщина, которой суждено жить только по правилам, запрограммированным на успех, но которые не предусматривают свободного времени для самой Кейси?
Свободного времени? Или времени быть свободной?
Но разве не было иной (ради Бога!) Кейси? Разве не было на свете маленькой девочки, которая любила бегать по песку, заигрывая с волнами, догонять заходящее солнце? Была ли та счастливая девчонка со временем потеряна навсегда или по-прежнему пряталась в душе Кейси, которая все же была способна забросить все своды законов ради того, чтобы поваляться на белом песке?
Да, эта маленькая девочка была жива и сейчас. И она бежала вниз по извилистой тропинке, ведущей к пляжу с песком, таким теплым и нежным. А потом она помчалась по берегу, догоняя пылающий диск заходящего солнца. Она пробежала полмили, милю и не задохнулась, не устала, а испытывала лишь радость общения с природой… Она почувствовала себя свободной!
А потом пляж неожиданно кончился, уткнувшись в гряду крутых скал. Пляж кончился, но в море уходила узкая коса, покрытая белым песком. Если она хотела увидеть закат (а Кейси, конечно же, хотела этого), то ей надо было найти тропинку, ведущую вверх, на скалы. Впрочем, если пробежать на самый конец песчаной косы, то перед ней, наверное, откроется потрясающий вид.
Кейси предпочла песчаный полуостров. Добежав до его конца, она остановилась и стала любоваться заходящим солнцем. Но оно тут же спряталось за скалы. Кейси выбралась на большой валун, обласканный волнами. Теплые соленые брызги обдавали ее тело, ее лицо…
Теплые… горячие…
Потому что брызги смешались со слезами на ее разгоряченном лице.
Слезы? Но Кейси никогда не плакала. Однако сейчас, оказавшись в этом райском уголке, преследуя заходящее солнце, она думала о прошлом, а может, и о будущем и… расплакалась.
Неужели она плакала потому, что не догнала солнце? Потому, что пылающее светило садилось в океан, скрывшись от ее глаз? Или слезы текли по ее щекам, потому что она пыталась поймать нечто более важное, вечно ускользающее от нее, – себя саму, свое счастье, свою свободу? Или все это тоже было недостижимо для нее?
Вдохнув теплый соленый воздух, Патрик ощутил чувство удивительного покоя.
Это был редкий, но такой желанный гость в его тревожной жизни. Правда, в прежние дни он знавал спокойные минуты. Патрик изо всех сил пытался продлить их, но они быстро заканчивались. И вдруг он обрел покой – в то самое время, когда снова вынужден был бежать. Он был в восторге от этого неожиданного дара, который удивил его так же, как удивляет луч солнца, прорвавшийся сквозь черные грозовые тучи. Было это три месяца назад.
В тот мартовский день Патрик завернул на стоянку грузовиков в Нью-Джерси в поисках работы. Он надеялся найти водителя, которому нужен второй шофер для трансконтинентального рейса, или еще кого-нибудь, кто только что прибыл с западного побережья и кому нужно помочь с разгрузкой фургона. Такой образ жизни Патрик вел уже пять лет – кочевал с места на место, изъездив всю страну, менял работу, жил каждый раз под новым именем, не имея крыши над головой.
Впрочем, дома у него никогда и не было.
Как-то раз за чашкой кофе Патрик просматривал «Нью-Йорк таймс» и заглянул на полосу, где печатались объявления о найме на работу. Это была своеобразная пытка, мрачное напоминание себе о собственной судьбе. Ему никогда не получить настоящую работу, потому что для этого требовались документы, настоящее имя, номер социальной страховки и свидетельство о рождении. Патрик не мог устроиться на постоянную работу – до этого дня.
51 
