Последние отзывы

  80  

– Все правильно, – спокойно сказала Анна. Не всегда ясно, что именно правильно.

– А ты когда-нибудь думала обо мне? – выпалила Гейл.

Анна кивнула.

– Много. Но я тебя не знала. Ты была такой маленькой, когда я ушла, и у тебя были твои собственные друзья, и мы очень мало видели друг друга. Я думала, что ты едва ли заметила, что я уехала.

– Ну, я заметила. Это выглядело так, будто ты умерла. И самое плохое – это неизвестность и мысли о том, что я настолько безразлична тебе, что ты даже не хочешь позвонить.

– Извини, – сказала Анна. – Мне не приходило в голову, что ты тоже можешь быть несчастна. Я всегда думала, ты ладишь со всеми гораздо лучше, чем я; ты никогда не огрызалась и не спорила.

– Я не могла. Я всегда расстраивалась, когда люди ссорились, и глаза у них становились блестящими и сердитыми. Мне бы даже хотелось немного взбунтоваться, это должно быть здорово.

Анна слегка улыбнулась.

– Нет ничего веселого в бунте, главным образом это несчастье. Бунтовать – значит быть потерянным и отчаянно пытаться найти свое место в мире и кого-нибудь, кто обратил бы на тебя внимание. – Слова повисли в воздухе. – Я хотела бы помочь вам, если ты думаешь, что я смогу. Расскажи мне, что я должна делать.

– Я не знаю;– сказала Гейл. – Не уверена, что кто-то из нас может что-то сделать. Мы должны найти способ сохранить Тамарак. Папа уже давно хотел продать его, но не мог, пока жив был дедушка. Вчера вечером он снова поднял этот вопрос – даже похорон еще не было – мы с Лео категорически отказались, но если бы провели голосование, мы бы проиграли. В семье нет согласия. С ума сойти можно, когда думаешь об этом, ведь все навечно связаны с семейной компанией, но за пределами офиса с нами что-то происходит, и кажется, будто мы даже не любим друг друга. Я даже не знаю, чего все мы хотим от компании и друг от друга, мы мало разговариваем. Можно подумать, в семье все время разговаривают, наверное, в каких-то семьях это так, но не в нашей. Поэтому я не представляю себе, как мы можем сесть и обсудить все это. Я тебе все расскажу...

– Не сейчас, – сказала Анна, и посмотрела на часы, опасаясь, что в любой момент может появиться семья и преградить ей путь. Но насколько она не хотела их видеть, настолько хотела поехать с Гейл. Она могла бы провести какое-то время с семьей Гейл, заново открыть для себя Тамарак и, может быть, найти способ вновь обрести то, что потеряла.

Но потом Анна заколебалась. Семья Гейл может стать началом, а кончится тем, что придется увидеться с остальными. Слишком близко, слишком б л и з к о. Она в безопасности там, где сейчас находится. У нее есть дом и работа, надежное положение в юридической фирме, которая долгое время была ее единственной семьей. Фирма была для нее удобным местом, с правилами и моделями поведения, ритуальной деятельностью и предсказуемыми ожиданиями, со скрупулезной заботой о том, чтобы никто никому не наступал на любимую мозоль. Семья не имела ничего общего с этим: ни одна группа людей в мире не является более непредсказуемой и потенциально хаотичной, чем семья: каждый здесь – заряженная пушка, которая дает залп, если случается то, чего минуту тому назад никто не мог себе вообразить.

«Я была осторожна. Я ни с кем не связала свою жизнь».

«Но если я буду предусмотрительной, – подумала Анна, – все может обойтись. Это моя семья, может быть и не опасно поговорить с кем-то из них».

Неожиданно, ей в голову пришла новая мысль. Возможно, она ошиблась, уехав тогда в такой спешке. Об этом она никогда не задумывалась Может быть, не потеряла семью, а отбросила ее. «Я убежала и оставила их всех невредимыми. Я позволила Винсу иметь семью, а сама осталась ни с чем. Я была слишком юной; и не знала, что могла бы бороться за то, что уже было моим».

Она не знала, могла ли сделать это. Но вероятно, пора попробовать. По крайней мере начать и посмотреть, правда ли что-то можно сделать, и то ли это, что ей нужно. «Я могла бы попробовать, – подумала она. – Пока я наблюдаю ситуацию. Я должна контролировать события».

– Я хочу услышать, что здесь происходит, – сказала она Гейл. – Но не сейчас. Я должна уйти. Ты можешь рассказать мне, когда мы будем в Тамараке.

– Так ты поедешь? О, чудесно! Какой это невероятный день! Я даже не подумала, что ты приедешь на похороны, но вот ты здесь, как будто мы не разлучались, – ты чувствуешь, все так просто – а теперь ты будешь у нас в Тамараке. Это и, вправду, невероятно! И для тебя тоже, да?

  80