Последние отзывы

  86  

У Анны вырвался смешок.

– Я думаю, ты имеешь в виду «растянут на дыбе и четвертован». И ты прав; у меня есть секреты, которые я никому не рассказываю. У всех они есть. Тебе решать, Нед, ты можешь делить секрет с немногими избранными людьми или можешь хранить их только для себя. Я считаю, секреты, действительно, важны; они большая часть того, что мы собой представляем и чем мы являемся, и рассказывать их кому-то это значит позволить этому человеку проникнуть в нашу душу. Это важное решение.

– Да, – нерешительно проговорил Нед. – Ну, я думаю, мне кажется... – он пожал плечами и посмотрел на Робин. – Ты можешь тоже пойти. Ты хорошая девчонка. Только никому не говори.

– Спасибо, – сказала сияющая Робин. – А что мы будем делать? – спросила она Анну. – Только мы?

Зазвонил телефон и Гейл ответила.

– Нет, не знаю. Она мне не сказала. Хорошо, если позвонит... Нет, она не сказала, что приедет. Я уверена, что она позвонит, если захочет видеть кого-то из нас.

Лео посмотрел на нее в то время как она клала трубку.

– Твой отец?

Она слегка улыбнулась.

? Ты всегда можешь сказать, правда?

Гейл посмотрела на Анну.

– Ты сказала, что не хочешь, чтобы кто-нибудь знал.

– Не хочу. Еще раз спасибо.

– Знал что? – спросила Робин.

– Что в этот уик-энд я не собираюсь говорить с другими людьми. Я хочу провести все мое время с тобой и твоей семьей. И ты спрашивала, что мы будем делать, мы двое. Я подумала, ты выберешь какие-то места, куда мы пойдем, может быть, в городе. Как это будет?

– Ты остаешься? – спросила Робин. Она стояла перед Анной, упершись руками в бока. – Люди в этой семье все время уходят. Только мы здесь остаемся, а остальные приедут ненадолго и потом уезжают. Мы все время прощаемся. И прадедушка как раз умер, а я хотела, чтобы он был здесь вечно, а теперь он ушел. А ты останешься навсегда?

Анна покачала головой.

– Этого я не смогу сделать, – она опустилась на колени рядом с Робин. – У меня есть работа, от меня зависят другие люди, поэтому я не могу оставаться здесь слишком долго. Но я хотела бы вернуться. А если буду возвращаться снова и снова, это будет, как будто я остаюсь, правда?

– Нет, – бесцветным голосом сказала Робин. – Остаться означает положить чемоданы в кладовку, не ехать в аэропорт и чтобы ты всегда была здесь и можно было всегда поговорить с тобой.

Анна улыбнулась.

– Мы всегда можем поговорить, ты можешь позвонить мне. А я буду звонить тебе.

– Очень хорошая мысль, – сказал Лео, стоя рядом с Гейл и глядя на Анну и своих детей. «Они составляют очаровательную группу», – подумал он. Темноволосые девочка и мальчик и темноволосая женщина, увлеченные беседой. Робин выглядела так, как, наверное, выглядела Анна в восемь лет: тоненькая и гибкая, с большими пытливыми глазами, с непослушными волосами.

Нед был другим: у него было крепкое сложение, как у отца и нависающие брови, которые все время хмурились от сосредоточенности. Но самым интригующим для Лео были различия между Гейл и Анной. Он сравнивал их накануне вечером в самолете, но теперь, когда они были одеты почти одинаково, эти различия особенно бросались в глаза. А основным было то, что хотя сестры и были похожи друг на друга, у Анны было всего больше. Ее волосы и брови были темнее, чем у Гейл, губы полнее и чувственнее, скулы больше выступали, а глаза были темнее. Она была выше ростом и тоньше, чем Гейл, и голову держала выше. И Анна была гораздо красивее, в любых отношениях – более яркая и более драматичная. Но все-таки она была не совсем реальной. Гейл была настоящая. Лео почувствовал прилив любви к жене, которая отдавала ему свою любовь, дала ему семейный очаг, семью, которая была для него всем, чего он когда-либо желал.

И неожиданно он почувствовал жалость к Анне. Она обладала большой красотой, но могла бы быть и платьем, висящим в шкафу, так тщательно она контролировала свои чувства, так защищалась от внешнего мира, что не было даже трещины, через которую прорвались бы эмоции. Лео понял, Анна говорила о самой себе, когда рассказывала Неду, что секреты – важная часть того, что мы из себя представляем, и кем являемся. Женщина боялась допустить кого-то в свой внутренний мир, и даже не знает, как держать ребенка, подумал он, наблюдая за ней, стоящей рядом с Робин на коленях, опустив руки. Она ни разу не обняла Робин, как сделала бы Гейл, жалея любого ребенка, который говорит об уезжающих взрослых и об умершем любимом прадедушке.

  86