Лёгкий, ненавязчивый романчик 
125 
– Чудесно, – сказала Эллисон. И добавила, потому что это была правда: – Ты была восхитительна, Уинтер, настоящая сенсация. Все просто с ума по тебе сходят.
– Что случилось?
– Ничего, – быстро ответила Эллисон.
И это тоже была правда. Да. Ей просто нужно время, чтобы поверить, что это правда. Когда-нибудь, когда она снова поверит в их любовь, Эллисон попросит Питера рассказать больше о его жене, кто она и почему умерла. В какой-нибудь пока далекий день Эллисон задаст Питеру эти вопросы.
– Питер? – настаивала Уинтер.
– Да ничего не случилось, Уинтер.
– Думаю, мы просто еще под впечатлением. – Эллисон выдавила улыбку. Это несправедливо по отношению к Уинтер! Она так много работала, «Любовь» так много значила для нее, и ее игра была великолепна. – Фильм потрясающий, ты – потрясающа! Тебе обязательно надо его посмотреть.
– Когда-нибудь посмотрю. Так мы не сворачиваем вечеринку, даже не начав ее?
– Ну что ты! – удалось мягко рассмеяться Питеру. – И в мыслях нет. Как насчет глотка шампанского? Или для беременной звезды подать охлажденный имбирный эль?
В серебряных ведерках в гостиной стояли во льду и шампанское, и имбирный эль. Питер открыл обе бутылки и наполнил хрустальные бокалы. Все взяли наполненные напитком медового цвета бокалы и осторожно чокнулись, без слов провозгласив тост за великолепный фильм.
– Когда твой рейс на Нью-Йорк? – спросила Уинтер.
– В половине девятого.
– Это значит, что уже пора начинать с крабов в кляре, над которыми я трудилась целый день, а потом перейдем к изысканному ужину, над которым я тоже трудилась целый день!
Уинтер сделала движение в сторону кухни, но Эллисон ее остановила.
– Уинтер! – Это был вечер Уинтер – должен был быть, – вечер, который нужно было провести в компании двух людей, очень ею любимых, маленький оазис в ее одинокой, уединенной жизни. Не то чтобы Уинтер намекала на свое одиночество или отчаянно скучала по Марку, или боялась грядущего. Уинтер, замечательная актриса, все это скрывала. Но Эллисон знала. – Мы с Питером можем поспать в самолете. Мы никуда не спешим. Сядь.
– Сидеть смирно? – Слова Уинтер вернули их в тот декабрьский день, когда эту команду отдала Эллисон: «Уинтер! Сидеть смирно!»
– У меня есть тост, – спокойно произнес Питер. – За Уинтер, которая отдала фильму столько любви и красоты и даст так же много и того, и другого своему ребенку.
– Питер! Спасибо тебе… – К глазам подступили слезы. Уинтер улыбнулась дрожащими губами, поднялась и твердо объявила: – Итак, время для крабов в кляре.
– Я тебе помогу.
– Нет, Эллисон, тебе все же надо выбросить из головы свою концепцию моей инвалидности. Посиди с Питером. Я сейчас вернусь.
Хрусталь и цветы на обеденном столе заслонили Уинтер, которая исчезла за раздвижной дверью, ведущей в кухню. Эллисон присела на край стула напротив Питера, опустив глаза и вдруг почувствовав себя неловко. Мысли Эллисон обратились к жене Питера, которая умерла четыре года назад, но любви которой было достаточно, как думал Питер, чтобы поддерживать его весь остаток жизни.
– Для нас с тобой у меня тоже есть тост, – начал Питер. Он увидел грустные глаза, взглянувшие на него, когда он заговорил, и взмолился: – Эллисон, не надо!
– Ничего не могу с собой поделать.
– Прости меня. Я хочу, чтобы ты никогда не грустила и не тревожилась. Для этого у тебя нет никаких причин.
– Я не могу просто так взять и забыть об этом, Питер. Мне нужно осмыслить свои чувства.
– Давай сделаем это вместе? В эти выходные, каждый вечер по телефону, в следующие выходные.
Эллисон услышала нотки паники в голосе Питера и увидела его страх. Страх? Чего боялся Питер? Потерять ее? Разве он не знает, что этого никогда не случится?
– Питер…
Эллисон замолчала, потому что внезапно взгляд Питера скользнул в сторону и страх в его глазах сменился ужасом.
Уинтер стояла на верхней площадке лестницы, ведущей из столовой в гостиную. Она прислонилась к стене, в фиалковых глазах застыло изумление.
– Уинтер!
– Что-то не так, – прошептала Уинтер. – Что-то происходит.
Боли не было. Уинтер только ощутила странную пустоту, страшную обреченность, вслед за которыми почувствовала горячую влагу на своих ногах.
Горячей влагой была кровь. Уинтер ее не видела, но зато видели Эллисон и Питер.
– Уинтер, придется ехать в больницу, – сказал Питер, мгновенно оказавшийся рядом с ней, произнеся те же самые зловещие слова, которые четыре года назад сказала ему Сара.
125 
