читайте - не пожалеете 
29 
Уинтер хотела спросить – почему, почему, почему? Но когда спрашивала, и Жаклин, и экономка, и подростки, плескавшиеся в бассейне в клубе, отстранялись от нее, внезапно испытывая неловкость и снова проникаясь к ней неприязнью.
«Пожалуйста, полюбите меня!»
Уинтер погрузилась в размышления. Когда она снова заговорила, ее голос зазвучал мягко и ласково, слова оказались чарующими и озорными, манеры сделались дразнящими и живыми. Все полюбили Уинтер, и она чувствовала себя чудесно. Она говорила яркие, умные слова, которые были частью ее, так же как и тайные, скрытые слова, которые она не произносила вслух. Но для пущего эффекта Уинтер свободно заимствовала у своих героинь, которых она так хорошо знала, – кокетство у Скарлетт, мечтательность у Дороти, страсть у Лары, самоуверенность у Фанни, волю у Элизы, мягкую пленительность – у них всех.
Уинтер была актрисой. Она создала удивительную, обольстительную и чарующую личность, соответствующую ее потрясающей, вызывающей красоте. Она соткала живой ковер чувств и настроений, но всегда была уверенной, эффектной и всегда держала себя под контролем.
Приятнее быть любимой – много, много приятнее, – но Уинтер жила в страхе, что одинокая, напуганная девочка, которая по-прежнему обитала в ее сердце, будет обнаружена и ее снова подвергнут остракизму. Уинтер не питала к той девочке ненависти… это была она сама, но иногда ей до боли хотелось кому-нибудь рассказать о ней, о том, какая она одинокая и напуганная, какие у нее чудесные мечты, как сильно она хочет увидеть своего отца.
Когда Уинтер исполнилось пятнадцать лет, она оставила далеко позади свою мать по части самостоятельности и зрелости. Она уже давно перестала надеяться, что Жаклин когда-нибудь полюбит ее, но, осознав всю глубину отчаяния матери, Уинтер сменила гнев на сочувствие. Казалось чудом, что карьера Жаклин не пострадала. Она каждый год снималась в больших фильмах и, кроме награды за «Марракеш», четыре раза выдвигалась на «Оскара» в номинации «Лучшая женская роль», получив в итоге одну из статуэток. Жаклин Уинтер имела удивительный успех. Ее работа принесла ей огромное богатство, но оно бледнело по сравнению с состоянием, заключенным в драгоценностях и подарках, которыми осыпали Жаклин домогавшиеся ее богатые и могущественные мужчины.
Жаклин слишком много и слишком часто пила, принимала много лекарств. Ее жизнь между съемками была пустой и никчемной. Она больше не вышла замуж, несмотря на постоянные предложения. Уинтер не могла припомнить, чтобы ее мать хоть раз искренне рассмеялась, это всегда был смех талантливой актрисы. Жаклин добавляла вечеринкам Голливуда ослепительного сияния, но, вернувшись домой, часто испытывала беспокойство, чувство неприкаянности и нежелание оставаться в одиночестве.
И именно тогда, когда солнце нового дня выглядывало из-за гор Сан-Бернардино и бросало золотистые лучи на залив Лос-Анджелеса, Жаклин и Уинтер становились подругами. Они тогда не были матерью и дочерью, они больше походили на двух девочек, которые единственные не заснули в сонном царстве и решительно сопротивляются сну, разговаривая начистоту, потому что слишком устали, чтобы притворяться.
Материнские советы Жаклин проистекали из ее собственных ошибок. Она ни разу не призналась Уинтер, что совершила ошибку, не обращая внимания на свою маленькую дочь, но Уинтер убедила себя, что увидела сожаление в затуманенных алкоголем глазах матери. Жаклин сосредоточилась на своих ошибках с мужчинами и своей глупой вере, что ее потрясающая красота неувядаема и не требует заботы.
– Держись подальше от солнца, Уинтер. О, я вижу, ты уже об этом знаешь, – добавила Жаклин с улыбкой, словно только что сделала важное открытие. Стояла середина августа, а кожа Уинтер по-прежнему была цвета свежих сливок.
Первые четырнадцать лет своей жизни Уинтер прожила в затемненном мире просмотровой комнаты у себя дома и кинотеатров Цюриха и Женевы. Она покидала эти заколдованные пещеры, чтобы воссоздать свои фантазии в тенистом саду у пруда или в спартанской спальне в Швейцарии. До переменившего всю ее жизнь четырнадцатого лета она никогда не уходила на несколько миль от дома, гуляя по белым песчаным пляжам, не проводила целые дни, беззаботно веселясь и плескаясь в бассейне.
В то памятное лето, когда она стала красивой и придумала себе подходящий характер, Уинтер большую часть времени провела в бассейне клуба. Но к этому моменту она стала Скарлетт. Она носила элегантные широкополые соломенные шляпы, потягивала лимонад в тени розового зонта, хлопала длинными темными ресницами и мурлыкала с мягким южным выговором, что ей необходимо защищать свою нежную кожу от летнего солнца. Уинтер держала свой двор в тени у бассейна – Скарлетт, принимающая армию конфедератов на веранде в Таре. Молодые люди были сражены, а девушки вовсю пытались ей подражать, но неудачно. Прекрасная белая кожа Уинтер была соблазнительна и естественна, другие же девушки без загара выглядели просто бледными, анемичными и нездоровыми.
29 
