очень нудно 
51 
Джон надел пуловер, натянул на себя чудной пиджак, который Трейси заставила его купить, и встал перед зеркалом. После того как почти вся его одежда была выброшена, ничто не закрывало обзор.
Он вынужден был признать, что видел перед собой совсем другого Джона. Он догадывался, почему не достигал успеха в охоте за женщинами. Ему было трудно относиться к ним, как к охотничьим трофеям или как к развлечениям на одну ночь. Нет, конечно, не во всякую он мог бы влюбиться и провести с ней всю жизнь. Но именно в этом и заключалась проблема. Джону было тяжело, когда им пренебрегали, но еще тяжелее он переживал пренебрежение по отношению к женщинам. Он вспоминал о своей маме и обо все женщинах, которых бросил его отец. Бог знает сколько их было, ведь Джон знал только тех, на ком Чак в конце концов женился.
Но Трейси собиралась все это изменить. Он должен был превзойти Фила и всех остальных Филов и наконец использовать мозги, чтобы сообразить, как этого добиться. Нужно следовать правилам, которые выработала Трейси, как бы трудно ему ни было.
Джон перестал бриться, а его ноги, скованные модными туфлями, невыносимо ныли. Он был уверен, что натрет мозоли величиной с киви и такие же зеленые. Он даже как-то читал о парне, который умер от мозольной инфекции. Если у него та же судьба, то пусть хотя бы это произойдет после того, как он полюбит женщину или хотя бы переспит с ней. Трейси, наверное, будет очень грустно на его похоронах.
Да, он отлично выглядит, но не похож на самого себя. Такое чувство, что его рассматривает кто-то чужой. Джон насмешливо улыбнулся, но от этого стало только хуже. Господи, что он делает? Осталось только начать разговаривать с самим собой.
Джон покачал головой. Он точно не был похож на руководителя проекта крупной фирмы. Скорее какой-то скользкий тип, словом, темная лошадка. Видимо, этого Трейси и добивалась.
Джон оторвался от зеркала и вытащил дорожный чемодан на колесиках со сломанной ручкой. Он уже собрался открыть чемодан, как перед ним возникло лицо наставницы с презрительно сморщенным очаровательным носиком и ему послышался строгий голос: «Это несексуально».
Джон задумался, пытаясь припомнить, какие вещи он видел в руках Джеймса Дина. Но он смог вспомнить только Сэла Минео, которого Дин нес на руках. Может быть, у суперменов не бывает багажа? Наверное, они путешествуют налегке. Джон вздохнул. Все это было слишком сложно для него.
Ведь для того, чтобы его план сработал, нельзя было обойтись без багажа. С четверть часа Джон исследовал содержимое шкафов и наконец нашел брезентовую сумку, в которой носил вещи в прачечную, когда учился в университете. Он бросил туда для тяжести пару кроссовок и набил его газетами «Сиэтл тайме» для объема, предварительно заботливо отложив полосы со статьями Трейси. Закрывая «молнию», он пытался поверить, что все эти хлопоты увенчаются успехом. Не то чтобы он действительно на это надеялся.
Но, несмотря на свой пессимизм, Джон уже успел убедиться, что кое-что действительно изменилось. Может быть, сыграла роль его новая одежда, а может быть, его неведение, которое Трейси так жестко критиковала. Одно было ясно: женщины стали обращаться с ним по-другому. На работе и секретарши, и аналитики, и даже представительницы женского пола из руководящего персонала начали здороваться с ним, когда он проходил мимо. Даже Саманта первая мило улыбалась, говоря: «Привет». Джон был уверен, что раньше этого не было, конечно, если не считать тех женщин, с которыми он состоял в дружеских отношениях. И не только это. Что-то особое было в самой манере, с которой они произносили слова приветствия. Нет, это не звучало как обещание. Но Джона поражало, насколько мелодично могли звучать в их устах обыденные слова.
Самое странное заключалось не в том, что женщины начали замечать его. Он понимал, что в этом и состоит цель всего эксперимента. Самое странное было в его реакции. Сначала это внимание удивляло Джона, потом льстило ему, а теперь оскорбляло его чувства. Он не сразу понял, как это могло произойти. Он считал, что должен быть благодарен за малейший знак внимания. И он действительно ощущал эту благодарность. Но потом в его сознании произошел какой-то сдвиг, и удовлетворение сменилось обидой, когда даже Синди Байерлинг, очаровательная молоденькая секретарша директора, начала здороваться с ним — она была известна редким умением не замечать людей, даже когда они стояли, наклонясь над ее столом. Все эти годы, когда бы он ни заходил или ни звонил ей, она переспрашивала не только его добавочный, но и узнавала, как пишется его фамилия, — явное доказательство того, что не знает, с кем разговаривает. Но когда она неожиданно пропела: «Привет, Джонатан», он безумно разозлился. Почему она никогда раньше не здоровалась? И откуда она теперь узнала его имя?
51 
