101 
Каролина стиснула подвеску в кулаке:
— Тогда это очевидно, Морган. Такую историю невозможно выдумать. Граф Уитхемский убил собственного брата! Как ты мог в этом сомневаться?
Морган улыбнулся:
— Если бы ты получше знала моего дядю, ты бы поняла. Тогда я решил, что он сам изготовил эту подвеску, узнав мою кличку, только для того, чтобы понаблюдать из преисподней, как я буду бегать по кругу, пытаясь отомстить при помощи подделки. Как ты понимаешь, изготовить дубликат подвески было не так уж трудно, а у меня в руках появлялось доказательство. Каждый знал, что леди Гвендолин носила эту подвеску. Ах, Каро! Даже теперь мне трудно поверить, что в словах моего дяди была хоть крупица правды. Настоящая подвеска скорее всего погребена вместе с графиней, а я не собираюсь осквернять ее могилу, тем более что мой дядя наверняка рассчитывал на это.
— Эту подвеска… Могу я ее посмотреть?
Он взглянул на Каролину, удивленный ее просьбой.
— Она… она чудесная, — сказала Каролина и закусила нижнюю губу. — Мне все равно, настоящая она или нет, хотя мне кажется, что мы оба начинаем верить в ее подлинность. И я знаю, что я не леди Каролина. В приют каждый год поступает по меньшей мере дюжина сирот, и леди Каролина вполне могла оказаться в числе тех несчастных малюток, которые умерли вскоре по прибытии. Но я могла знать ее, Морган, я могла даже делить с ней постель. Такое ведь вполне возможно. Я знаю, что подвеска мне не принадлежит, но… Ах, я и сама не знаю, почему расспрашиваю тебя и что чувствую. Мне просто так жалко леди Гвендолин и настоящую Каролину. Я почти физически ощущаю, что в каком-то смысле знаю их. Я кажусь тебе глупой, не так ли?
Морган надел цепочку на шею Каролины, глядя, как, она скользит вниз.
— Надо признать, что моя попытка отомстить привела только к тому, что я подверг опасности мою любимую жену. Поэтому ты заслуживаешь всего, чего захочешь, любовь моя.
Каролина улыбнулась, затем положила руку ему на грудь:
— Но Уилбертоны не причинят мне вреда, не правда ли, Морган? Ты не позволишь им этого сделать. Ты Единорог, самый знаменитый и храбрый из всех героев, каких знала Англия. Даже если Англия этого не знает и никогда не узнает! Более важно то, что я твоя жена и что ты любишь меня. Ты никогда никому не позволишь причинить зло женщине, которую любишь, не так ли?
— В этом утверждении нет логики, хотя твои чувства льстят моему самолюбию, — проговорил Морган, зарываясь лицом в ее волосы. — Но в одном ты права. Я люблю тебя больше жизни и не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я обещаю, Каро: ни один волос не упадет с твоей головы, ни один человек не дотронется до тебя.
Она посмотрела на него с хитрой усмешкой:
— Ни один, Морган? Теперь ты меня разочаровываешь, поскольку не возражала бы, если бы ко мне прикасались сегодня ночью.
— Правда, детка? — спросил он, подхватывая ее на руки. — Интересно, что ты имеешь в виду? Если не возражаешь, мы могли бы поменяться ролями и ты выступила бы в роли моего учителя.
Она слегка прикусила его подбородок, ее влажный язык начал описывать небольшие круги на его небритой щеке, а он нес ее к ковру, расстеленному перед угасающим камином.
— Я думаю, ваша светлость и мой муж, — проговорила она, притягивая его к себе, — для начала вы должны расстегнуть эти пуговицы.
— Озорница, — пророкотал он низким горловым голосом, отбрасывая в сторону ее платье.
— Морган, Морган, пожалуйста, — прошептала она, обвивая его руками. Ее тело приподнялось с ковра, ее дыхание жгло ему шею.
Он повалил ее на спину, заглядывая ей в глаза.
— Говори, Каро, — просил он, играя ее налившимся соском, а его другая рука гладила ей живот. — Ты учитель, помнишь? Ты должна сказать, чего ты хочешь.
— Я хочу… я хочу, чтобы ты любил меня, — уклончиво ответила она, призывно раздвигая ноги. Ее тело было красноречиво, но слова не шли с ее языка, и эта внезапная робость делала ее еще более желанной.
— Я буду любить тебя всегда, моя девочка. Всегда. — Он поднял голову и улыбнулся, глядя на Каролину и молча благодаря ее.
ГЛАВА 19
Вы не поверите, но истина странна;
Странней, чем вымысел.
Каролина надела свое бледно-голубое муслиновое платье, которое, по мнению Моргана, ей больше всего шло. Бетт завила ее, и ее волосы ниспадали волнами, перехваченные широкой шелковой лентой. Ее туфли были белыми, как и сумочка, которую она захватила с собой, хотя и не собиралась выходить из дома. Просто ей нравилась эта сумочка. Это был достаточный повод, чтобы ее носить.
101 
