ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  9  

То, что Гитлер и Муссолини избавились от многопартийной системы, либеральные демократии оценили весьма высоко — и с некоторой завистью.

Как остроумно заметил лидер Британского союза фашистов Освальд Мосли: «Будущие поколения будут смеяться над нами, поскольку мы, делегируя шесть человек на строительство государства, одновременно делегировали четырех на то, чтобы им мешать».

Разумеется, не один лишь Мосли отметил неэффективность многопартийной системы.

Постулат непременной многопартийности весьма условен. Очевидно, что депутат, представляющий народ, не является вполне народом; но точно так же и лидеры партии не вполне равны самой партии. Партия есть инструмент достижения власти — но власть не равняется партии. «Мы говорим "Ленин" — подразумеваем "партия", мы говорим "партия" — подразумеваем "Ленин"», — эти строчки Маяковского значат только одно: партия ничего не решает, все решает конкретная власть.

Собственно, национал-социализм был одной из предложенных форм народовластия, и только. И лишь когда Гитлер пришел к власти, нацизм в его лице обрел известные сегодня черты и стал страшной силой. Вождь нации (фюрер) был делегирован народом на эту должность, а время его правления, в сущности, соответствует двум легитимным президентским срокам — формально ничто не указывает на тиранию. Ни о каком переизбрании Гитлера во время Второй мировой войны речи быть не могло — как не шло речи о переизбрании Рузвельта — в то же время и по тем же причинам. В сегодняшней России, упорно оставляющей лидера на вечное правление всеми доступными методами, — властвует тот же принцип показательного следования народной воле. Коль скоро демократия есть воля народа — что может быть естественнее для демократии. нежели некоторое отступление от правил ради еще более последовательного исполнения народной воли.

Каким могло стать правление Гитлера в победившем Третьем рейхе, судить затруднительно — но, вероятно, риторика народовластия сохранилась бы. Скорее всего, он остался бы у власти навсегда: Шпеер планировал возведение колоссального дворца Гитлера — и это означало пожизненное правление фюрера. Но разве не возводили (или не планировали) колоссальных дворцов, посвященных Ленину? Разве в Риме не открывали арки солдатских императоров? Разве демократы чураются аллей славы и пантеонов? Безвкусное великолепие соответствует вкусам толпы, лидер вынужден подчиняться пристрастиям народа.

Легендарный поход Муссолини на Рим есть демонстрация воли народа, что бы ни говорили идеологические противники дуче. Соблазнительно сказать, что Мао манипулировал волей избирателей, однако трудно вообразить, как технически возможно манипулировать миллиардом воль. Приходится признать (сколь это ни обидно слышать гуманистическому уху), что те, кого принято именовать диктаторами, — в той же мере избранники народа, выразители народных интересов, как и просвещенные правители просвещенных западных держав — просто народы разные. Звучит неприятно, но Китайская Народная Республика и Французская Республика — являются в одинаковой мере демократическими странами; правда, демос, населявший эти страны, был различен.

Когда миллионы хунвейбинов скандировали лозунги, это происходило не оттого, что Председатель Мао довел молодежь до исступления — это просто означало, что люди активны и верят в свое будущее. Когда сотни тысяч рукоплескали Гитлеру, это происходило не оттого, что ловкач Гитлер манипулировал массами, — нет, просто люди верили в возможность перемен. Гитлер говорил лучше многих, указывал дорогу яснее — как бы ни хотелось этот факт отрицать сегодня.

Народ вообще невозможно обмануть, если кто-то и способен обмануть народ, то только сам народ. На открытых процессах тридцатых годов толпы советских граждан требовали смерти «взбесившимся псам» — троцкистам не потому, что хитроумный сатрап Сталин их подговорил. Просто эти люди хотели отстоять свое единство любой ценой: не троцкистов, так любых других отщепенцев они послали бы на казнь. А единство толпы (в отличие от кантовской этической общности) питается только недобрыми делами.

Поэтому, выбирая народовластие как наиболее желанный строй, требуется уточнить, какую именно демократию мы выбираем.

Перед нами много демократических моделей, у каждой есть грешки. Английский колониализм, американский империализм, российское крепостничество — все это вполне уживается с демократией. Можно сказать, что феномен демократии размыт: под это определение попадает множество форм государственного устройства, спекулирующих понятием народовластия. Некоторые из этих форм не соответствуют представлениям о демократии как субституте свободы. Но это ничего не значит: понятие свободы многажды переосмыслено.

  9